Четыре четверти. Взрослая хроника школьной любви. Александр Юк

оттенок жалости или даже снисхождения. И тем страстнее и неуместнее она бросалась защищать свою оставленную, но не забытую родину, хотя никто и не пытался на нее нападать.

      Мимо красных, сплетенных чугунной сетью в единый монументальный комплекс зданий мэрии они смещались в сторону Пушкинской, когда Маша, прерывая рассказ об осаде Москвы и почетной капитуляции лужковского гарнизона превосходящим силам новых федералов, вдруг развернулась к залатанному в доспехи всаднику с простертой дланью и противным голосом заявила совсем некстати:

      – А памятник основателю Петербурга грандиознее, чем основателю Москвы.

      – Так что ж вы не следите за вашей муниципальной гордостью? – парировал, не смутившись, Гарик. – Он аж позеленел весь, как мхом зарос. И никому до этого дела нет. Не сравнить с Долгоруким.

      – Сколько ваш Юра здесь стоит? Что, не знаешь? А кто скульптор? Хорош москвич!.. Я тебе про «Медного всадника», про Фальконе[1] все могу рассказать.

      – Сто лет стоит. Почти. С 1912 года. А скульптор… этот… Клодт.

      – С 1912 – это далеко не сто лет. Значит, наш Петр старше его на сто тридцать лет. Так что ваш Долгорукий – мальчишка перед ним.

      Гарик не вытерпел:

      – Да что ты привязалась со своим «Медным задником». Да хоть под кровать себе его поставь.

      – Грубый мужлан.

      – Извини, пожалуйста, – тут же сдулся Гарик.

      – Гарик, откуда ты такой заумный взялся? Тебе голову изнутри не жмет?

      – Тебе не интересно? Я плохо рассказываю? – В вопросах Гарика слились горечь и ожидание заверения: «Ну, что ты. Совсем наоборот».

      Маше в какой-то момент стало его по-женски жалко.

      – Не в этом дело, – она попыталась взять себя в руки и подыскать, и расставить слова так, чтобы не причинить невольную боль. Гарик ведь старался, и не его вина, что он попадал все время мимо цели. – Ты рассказываешь здорово, умно, любопытно… но не о том.

      – А о чем ты бы стала слушать?

      Маша задумалась:

      – О, кругом столько вопросов… Например, о чем плачет туча, или куда ведет радуга? Что успевает передумать сорвавшийся осенний лист, прежде чем коснется земли? Зачем мы рождены и теперь живем в этом мире и что надо придумать, чтобы не умирать?.. Я могу продолжать долго.

      – Ты задаешь вопросы, на которые нет ответов.

      – Ответы есть на все вопросы. Но на эти вопросы ответов слишком много. А хочется услышать тот, что найдет отзвук в твоей душе. Ты меня понимаешь?

      – Конечно. Если хочешь, я могу ответить на один из таких вечных вопросов?

      – И на один иногда бывает больше, чем можно ожидать.

      – Я знаю, откуда берутся дети.

      Маша остановилась:

      – А этот вопрос я тебе не задавала.

      – Ты обиделась?

      – Мне надоело. Я хочу домой.

      – А у меня еще запланирована большая программа. Сейчас мы перекусим в «Патио Пицце». И на вечер у меня билеты в Ленком…

      – Приятного

1

Этьен-Морис Фальконе (1716–1791) – французский скульптор. В 1766 г. благодаря посредничеству Дидро и Вольтера получил приглашение в Россию для создания памятника Петру I. Памятник был открыт в 1782 г.