Владелец тревожности. Олег Лукошин

Вадим, осматриваясь.

      – Здесь думаешь? – задал вопрос и Салават.

      – Дальше везти нет смысла, – ответил Рахим. – Вот сейчас сюда, – махнул он рукой направо, – и прямиком. Идти, идти, никуда не сворачивая.

      Вадим выбрался из коляски.

      – Три километра говорите? – спросил.

      – Три, может четыре.

      Он сошёл с просёлочной дороги и углубился в лес.

      – В Светлом будешь – заходи! – крикнул на прощание Салават.

      – Обязательно, – не оборачиваясь, ответил Вадим.

      В магазин ходил редко, но приходилось. Хлеб, крупа – нужно. Старухи перешёптывались за спиной, переглядывались. Её встретил лишь раз. Зашёл, она последняя, смотрела, смеялась глазами.

      – Здравствуйте, – сказал. Всем сразу.

      Встал следом.

      – Здрасьте, – отозвались бабки.

      – Здравствуйте, – сказала она.

      На голову ниже и со спины совсем хрупкой кажется. Плечики узкие, руки тонкие. Шея – ещё тоньше. Талия, бёдра, ноги. Дотронуться, хотелось дотронуться – и не выдержал, кончиками пальцев, самыми кончиками – по ягодице.

      «Ты снилась мне сегодня, – говорил кто-то внутри. – Ты была совсем голой и бежала по полю. А я бежал следом».

      Она поймала пальцы в ладошку и сжала. Нельзя, говорила, нельзя. Он не стал больше.

      «Я тоже был голый. Мы бежали к реке, было жарко, а она почему-то не приближалась. Маячила вдали, манила – мы всё бежали, бежали».

      – Да будет скоро завоз, будет, – лепетала продавщица Валя. – Эту не бери, она протухшая. Завтра-послезавтра привезут.

      – Ну, ладно, подожду, – отвечала старуха. Рыбки хочется. Всё постное, да постное – солёненького бы.

      «Но мы добежали всё же. Прыгнули с размаху в воду – она холодная, по дну ручьи бьют. Ты брызгалась и не подпускала. Ты гордой была, неприступной».

      Она строга, молчалива. Смотрела в окне. Он видел кусочек носа и рта. И ресницы.

      «Но я поймал тебя. Поймал, обнял – и целовал. Ты вырывалась, но лишь поначалу. Потом тебе понравилось. Но гордость не позволяла отдаться чувству, поэтому ты не разжимала губ. Просто лежала, закрыв глаза, а я целовал тебя. Ты не разжимала рта, но тебе было приятно».

      – Семьдесят шестьдесят, – говорила Валя.

      – Семдесят шисят? Дорого как!

      – Да ну как уж дорого! Как обычно. Всегда так было.

      – Не, не было так.

      – Да что ты говоришь! Всегда она так и стоила.

      – Не знай, не знай. Не помню такого.

      – Да ты вообще уже ничего не помнишь. Как звать-то тебя помнишь?

      – Э, Валя, ты уж совсем…

      – Что Валя, что Валя! Недовольны ценами – пишите жалобы. А мне ничё не говорите, не я цены выдумываю.

      «На берегу – песок. Крупный, жёлтый, рассыпчатый. Мы лежали на нём и смотрели друг на друга. Молча. Я вытягивал руку и гладил твоё лицо. Глаза, губы. Губы особенно приятно было. Они тугие, набухшие. Кажется, надави – и сок потечёт. На них капли воды и ты слизывала. Я хотел тоже, но ты не позволяла – ты была гордой».

      Переминались с ноги на ногу. Ждали очереди.