Моя снежная сказка. Любовь Александровна Хилинская

рукой. – Врача!

      – Ой, девонька, нет тут врача-то, мы вот с Мотей, да кошак мой, Василий. Давай-ка гляну, что там с ребеночком. Воды-то не отходили?

      – Нет… – помотала головой незнакомка. – Не знаю…

      – Ох ты, горе луковое! – цокнула языком бабушка и обернулась ко все еще стоявшему в тулупе и шапке соседу. – Ну чего застыл столбом? Подбрось дров в печь, поставь кастрюлю с водой, рожать будем. Нож надо прокипятить. Охохонюшки-хо-хо!

      Девушка испуганно отпрянула, едва руки бабули коснулись ее живота.

      – Я… мне позвонить надо! Телефон мой, я его в снег уронила! Надо найти его! Или дайте свой, я с вашего! За мной приедут и отвезут к врачу!

      – Ой, дева, да откель тут телефон-то? – заскрипела смехом Лукерья. – Ты как тут оказалась, горемыка? Не иначе, Мороз-батюшко тебя сюда завез, да кинул на потеху. Видать, насолила ты ему крепко. Далеко тут до врача, не добраться. Повезло тебе, что Мотька вон по делам в соседнее село мотался, да подобрал тебя, бестолковую. А так бы замерзла в снегу.

      В это время открылась дверь, впуская вышедшего ненадолго Матвея с охапкой дров. Он скинул валенки, прошел к печи, притаившейся в углу избы, распахнул дверцу, где трескуче полизывал остатки дров огонь, да подкинул поленьев, бросив косой взгляд в сторону кусавшей губы находке. Та смотрела огромными голубыми глазами из-под длинной челки, красивая, шельма, ухоженная. От таких вот в свое время и уехал он в эту глушь, бросив и бизнес, и квартиру, и все, что было нажито непосильным трудом. Молодая совсем, соплячка. Лет двадцать на вид, больше не дашь. Откуда взялась только на дороге, глупая. Видать, выбросил кто из машины, пошутить хотел или уморить, не разберешь сейчас. Знал бы, что беременная, отвез бы в село, там хоть фельдшер есть. А так, чем они с бабкой помочь могут – неизвестно.

      Вновь схватившись за живот, девушка откинулась на подлокотник дивана и задышала глубоко и часто, словно собака в жаркий полдень. Лукерья засуетилась, стягивая с незнакомки сапоги, а затем и брюки, качая при этом головой.

      – Мотька, что там с водой-то? – обернулась она на мужчину.

      – Сейчас сделаю, – буркнул тот в ответ, скрипнув зубами.

      Мотька! Так могла себе позволить называть его только эта сухонькая старая ведьма, что помогала ему в первые месяцы освоиться с деревенским бытом, да с укладом жизни, делилась нехитрыми овощами с огорода, да молоком, что исправно давала коза Машка. Не будь этой бабки, наверное, спился бы Матвей Кириллович еще в первые месяцы своего пребывания в безымянной деревушке.

      Пока он возился с огромной алюминиевой кастрюлей с помятым боком, неведомо для каких целей приобретенной в хозяйство сто лет назад, судя по надписи на дне, с незнакомки уже стянули и шубу, и свитер, оставив в одной тонкой футболке. Мужчина краем глаза видел, как знахарка водит руками по огромному животу девушки, что-то шепча при этом, слышал стоны и жмурился, имея только одно желание – убраться отсюда побыстрее к себе в дом, налить чего покрепче, да выпить, прогоняя воспоминания, как