Сага Севера. Дитя зимы. Евгения Преданная

риговаривать буду.

      Закрывайте глазоньки,

      Расскажу вам сказоньки.

      Ой вы деточки мои,

      Сторонитясь темноты.

      За околицей волчок,

      Он укуся за бочек,

      И потощат во лесок.

      Theodor Bastard – Волчок (Русская колыбельная)

      Пролог

      – Глупая, неблагодарная девчонка! Что ты возомнила о себе?! Как тебе такая чепуха в голову взбрела? – старуха судорожно хваталась свободной рукой за сердце, а другой тяжело опиралась на ещё более древнюю клюку, чем она сама.

      – Это не чепуха! – вскрикнула молодая девушка, беспокойно вышагивая по комнате. – Это мой выбор! Ты сама мне внушала с самого рождения, что каждый в праве самостоятельно выбирать свою судьбу и следовать за ней. Не говори, что столько лет эти слова были лишь пустым звуком и миражом.

      – О нет, милая моя, жестоко твоё заблуждение. Каждый волен выбирать свою дорогу – это верно, но главное на этом пути – это не изменить своей сущности и себе, иначе – гибель! Как же жить в этом подлунном мире, если ты забудешь, кто ты есть на самом деле?

      – Просто жить. Как получится, но жить! И не скрываться ни от кого, не бояться себя, не врать и не оправдываться за то, что было сделано не мной. Просто взять и запереть всё это чёрное прошлое в самом глубоком сундуке, а ключ выкинуть в Талое озеро, – устало проговорила девушка.

      – А что потом?

      – Потом забыть, как страшный сон…

      – Боги, как же тяжко, – прокряхтела старуха, медленно шаркая к громоздкой дубовой скамье, стоявшей около стены, рядом с массивным столом. – Ты хоть понимаешь, неразумное дитя, о чём говоришь и чем это тебе грозит, не страшит ли тебя это? Забыв себя, ты окунёшься в безумие, – тихо сказала женщина, усаживаясь на скамью. – Оно сожрёт тебя…

      – Страшит меня то, что жизнь моя окончится, так и не начавшись. И я уже давно не дитя!

      Старуха прикрыла карминовые глаза. Дыхание стало тяжёлым. Но девушка продолжала:

      – Что я вообще видела и что чувствовала за эти долгие годы?! Ты хоть знаешь? Нет! Тебе уже давно не дано меня понять, ведь ты замкнулась в своих страхах. Везде тебе мерещатся враги, ты никому не веришь и даже не хочешь попытаться что-то с этим делать.

      Старуха открыла глаза и внимательно смотрела на юную девушку, стоящую перед ней, и никак не могла понять, где же она совершила такой фатальный просчёт? Когда же она упустила из виду ту внутреннюю метаморфозу, которая смогла так всё поменять? И вот, словно молния в ночи, её озарила мысль, которая теперь казалась ей самой верной и одновременно самой страшной из тех, что вились у неё в голове беспокойным змеиным клубком. И эта мысль несла за собой лишь бездонную пустоту и горечь предстоящей потери.

      – Это из-за него? – спросила пожилая женщина.

      Голос её предательски дрогнул, и неприятный комок подступил к горлу, грозя прорваться наружу вместе с горькими слезами отчаяния.

      – Возможно, – девушка отвела глаза, но руки вызывающе упёрла в бока.

      – Да или нет! Говори! – голос старухи сорвался на крик, такой дикий и чужой, что ей самой стало не по себе от этих металлических звуков.

      – Да! Но не только из-за него, это из-за нас! – на последнем слове девушка сделала акцент и тяжело задышала. Красивые светло-голубые глаза заволокло мутной пеленой, и, спустя мгновение, старуха увидела вертикальные животные зрачки. – Но именно из-за меня и моей сути, сейчас и речи не может быть не о каком «нас». Поэтому я уже сделала выбор и к тебе я пришла не за советом, а лишь для того, чтобы предупредить о принятом решении и попрощаться!

      Пылающие голубые глаза с вызовом глядели на старую женщину.

      – Что же, – после недолго молчания заключила старуха, – поступай, как знаешь. Всё, что я могла тебе сказать для вразумления, ты встретишь в копья. Но вот, последнее, что хочу донести до тебя. Одни боги ведают, осядет ли хоть что-то в твоей буйной душе и затуманенном разуме, я этого знать не могу, но всё – равно, слушай. – Она сделала паузу, глядя во всё тот же неприступный лёд родных глаз. – Ты ещё так юна и не опытна, – женщина покачала головой. – И то чувство, что он породил в тебе, немедля проросло в твоём сердце, так как почва крайне восприимчивая и плодородная, особенно в твои годы. Но скажи, готова ли ты, что тот прелестный цветок, который распустится в итоге, возможно, будет с шипами и даже ядовитыми?

      Старуха заметила, что в глазах девушки мелькнуло мимолетное сомнение, но также быстро оно и исчезло, словно пар от дыхания на зимнем холодном ветру. Она продолжала:

      – В мужском сердце крайне трудно разобраться, не сразу видно и ясно, истинное ли это чувство или всего лишь временное увлечение. Что ты будешь делать потом, если твои надежды и чаяния разобьются вдребезги? – старуха тяжело вздохнула и принялась вырисовывать жилистым и иссушенным пальцем одной ей видимые узоры на поверхности стола.

      – Это истинное чувство, я знаю это точно. Не ложь и не наживка ради заманчивой награды! – воскликнула