Мирянин. Алла Дымовская

мы все. Но Антону повезло меньше. Я кантовался в полковом политотделе на агитационной работе под Гродно. Ника, как призер юношеских соревнований по вольной борьбе, выступал за Ленинградский военный округ, он вообще имел право не служить, как единственный кормилец престарелых родителей. А Ливадина упекли в общевойсковую часть в районе Салехарда. Оттуда он вернулся сумрачный и худющий, при его‑то росте в метр девяносто выглядел, как скелет древнего атланта. Два зуба были потеряны в неравной стычке с местными «дедами» еще в первый год, глаза его, всегда мягко‑орехового цвета, теперь глядели по‑волчьи. В оставшихся зубах он то и дело мял «Беломор» и не расставался с любимым армейским ремнем, где под звездой была залита свинчатка. Какая‑то мнительная подозрительность вдруг пробудилась в нем. И сразу, как вернулся, (а пришел Антон раньше меня), кинулся искать Наташку. Писем от нее не было уже давно. А на дворе стоял восемьдесят восьмой год, и все только еще начинало переворачиваться с ног на голову.

      Наташка уже перестала быть той Наташкой, какую мы все знали. Школу она окончила с грехом пополам, хотя с ее‑то способностями могла бы заработать и медаль. Но учебу она всегда мало во что ставила, и лично мне это казалось странным. Как же пробиваться в жизни без надежного диплома? Святая простота был я тогда. А Наташа пробиваться и не собиралась, по крайней мере, в том направлении, какое я имел в виду. Никуда дальше за образованием она не пошла, даже в плохонькое училище или техникум не подала документы. А устроилась в кооператив – из тех, что только нарождались и были полуразрешены законом. Шили там из наидешевейшего, крашеного простыночного ситца разнообразные рубахи с пластмассовыми заклепками и все сплошь в иностранных надписях, проклеенных кустарным способом. Что разлетались «на ура» среди прибывших в столицу недотеп‑провинциалов из молодежи. Оттого торговля шла преимущественно на вокзалах и около крупных универмагов с самодельных лотков.

      Наташа сначала что‑то шила, получала за труд даже неплохие деньги. Но позже владелец кооператива, пробивной и заполошный армянин Тигран Леванович, приблизил ее к своей особе и усадил за учет продукции. А дальше – как водится. Подарки, рестораны и красивые обещания. Тут и перестали Тоше приходить письма. Наташа уже ездила по Москве на стареньких «Жигулях», которые Тигран Леванович купил для нее с рук, одевалась исключительно у спекулянтов, даже отца пристроила сторожем на склад. И все так же смотрела на мир равнодушными и спокойными ко всему глазами. Будто и сама не понимала, зачем родилась на свет.

      Приезд Тошки положил этой «красивой» жизни решительный конец. Пущен был в ход и ремень со звездой. Как оказалось, напрасно. Тигран Леванович о прошлом Наташки ничего не знал, ни о каких женихах на военной службе не имел понятия, он даже ни на чем не настаивал, а только соблазнял и предлагал, а уж ее дело оставалось – соглашаться или нет. Но Салехард был далеко, Тошкино будущее темно во