Следующей весной. Виима

как она замолкла, отвернулась и притворилась спящей.

      Василиса же, наоборот, долго лежала и смотрела в черный от сажи потолок, думая о правильности своего решения промолчать и не рассказывать об этом разговоре никому. Сейчас, видя вновь смерть ребенка в их семье, казалось каждый ушел так глубоко в себя, что светлый выход казался лишь жалкой точкой в черном озере жизни. Так зачем наговаривать на сестру и делать их жизнь ещё сложнее, пусть эта тайна останется лишь ее тяжестью.

      «И отправилась она в мир иной»,– произнес тогда мрачно-торжественный голос священника, неожиданная смерть сестры, ее похороны в пронизывающей метели были неожиданностью. И снова траты, казалось что все, что они зарабатывали тяжким трудом, уходило только на похороны, молитва на исцеление за неделю до этого, молитва на похороны и если находились деньги, то и паспорт на груди. В избе, после, еще долго гуляла мертвая тишина, как казалось остудившая пыл сестры, оттаявший вновь лишь с приближением весенней оттепели.

      Вася в этот период стала видеть сестру все реже и реже, после того разговора она стала отдаляться, вечерние разговоры сошли на нет, как и общение в течение дня. Ей было стыдно что она такое наговорила, что не выслушала, не согласилась, пусть и только на словах, а сейчас не могла найти момента чтобы искренне извиниться. Прасковья часто стала уходить на длительные прогулки, ей доверяли и никогда не препятствовали, да и не сильно интересовались ее отсутствием. Почти каждый раз она отправлялась не с пустыми руками, понемногу забирая иногда последние крохи еды или же свою долю, предварительно спрятанную под лавкой. И, возможно, все так бы и осталось незамеченным, если бы Василиса не решилась проследить за сестрой. Так стало известно, что каждый раз дорога вела Прасковью в занесенный снегом лес, по тонкой тропинке между густой чащей и колючими кустарниками, в самую глубь, далее уже проследить не получалось.

      В один из дней Прасковья все же не выдержала. Василиса знала, что та не сможет долго все удерживать в себе, это было не в ее природе. Произошло это после очередного разговора о будущем замужестве.

      – Гаврил Иванович, сегодня приходила Глаша от Антипа Ермолаевича, уточнить месяц для венчания, ждать зимы он не намерен, – женщина лишь на секунду оторвалась от очередного вышитого креста на понёве, чтобы сказать эти слова.

      – Что же, ежели так, то как основной посев закончится и уж после великого поста как раз неделя будет, если уж так невмоготу, – отец хоть и хотел бы чтобы этот год старшая дочь работала на их наделе, но и уговор был уговором, надо чтить.

      В этот момент за спиной Василисы зазвучало шипение рассерженной кошки и тихий голос сестры проговорил, что не бывать этому. Ранее от сестры не было никакого возмущения по поводу выбора жениха, хоть Вася и понимала что особой радости та от этого так же не испытывала. Но сейчас было не время спрашивать, оставалось только как кинуть удивленный взгляд.

      Ещё через пару дней проходя через сени в дом Василиса услышала небольшой шум в повете, пройдя вглубь