Сказки Торгензема. Наталья Горская

ножки и ручки тоненькие как веточки, мордашка маленькая, одни глазищи синие. Давай уже, сынок, поправляйся, сколько ж можно болеть, весна пришла.

      Сказал Отто по привычке, всегда так обращался к маленьким мальчикам из соседней деревни, а у Дана вдруг вспыхнули искры радости в глазах, видно стало, ему очень приятно услыхать подобное обращение. Отто ненадолго выводит его погулять, но Дан только вздыхает, зимняя куртка и ботинки кажутся невообразимо тяжелыми и он, сделав по парку десяток шагов, садится на скамейку, устал. Обратно в дом его уже заносят на руках.

      Больше времени Дан пока проводит в детской, слава богу, что уже не в постели. В детскую принесли кубики, большие наборы оловянных солдатиков и игрушечные пушечки. Он вяло играет, что-то переставляет внутри сооружённой крепости и бесконечно читает, приткнувшись на широком, низком подоконнике, иногда скользит взглядом по серому тающему снегу на дорожках парка, чёрным, мокрым проталинам и голым ветвям деревьев в парке. Ему очень-очень одиноко с многочисленными, надоевшими взрослыми, одиноко и тоскливо. От тоски отступившая было болезнь возвращается, опять пропадает аппетит, надоедают даже книжки, наскучили кубики и солдатики. Теперь он часто смотрит в окно, особенно по вечерам. Там на тёмно-бирюзовом ясном небе раньше всех появляется яркая звезда. Он придумывает себе свою сказку, в ней его мама смотрит на него с небес, он часто вечерами разговаривает с ней, пугая невнятным бормотанием Отто.

      Снова весенний день, серый и унылый из-за низких дождливых туч, свесившихся с гор, начинался как обычно. Маленькому Дану опять ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни читать, ни играть. Он стоял у окна и переводил взгляд с далёкой вершины Торгена на другую, названия которой не знал. Она торчала острым клыком на противоположном берегу озера. Наступили по-настоящему тёплые дни, с озера уже сошёл лед, и открылась свинцово-серая гладь воды. Дану не хватает солнца, он любит его – яркое, горячее, наверное, в нём говорит итальянская кровь, в далёкой Италии жаркого солнца много, а вот в Озёрном крае пока нет, только серые тучи обернули небо унылым одеялом. Он любит синее небо, тогда в ясные дни вода в озере тоже синяя-синяя, а облака отражаются в ней и кажутся большими чудесными цветами или корабликами, он такие кораблики видел на картинке в толстой книжке. А сегодня снова просто унылая серость, наползающая с неба и гор, от неё совсем скверно делается на душе, и он возвращается к кроватке, чтобы лечь и немного поспать, может, серость, которая как плесень лезет всюду, закончится, Он уже отвернулся по привычке к стенке, но вдруг внимание его привлекли странные звуки. Кто-то кричал и плакал в гулком коридоре, совсем рядом. Этот кто-то был ребёнком. Дан озадаченно уселся на кровати. Дети во дворце? Сюда не пускают ребят из деревни, а его не пускают к ним, да он и не дойдёт пока до большой поляны, где иногда играют деревенские, потому что нет сил. Детей, играющими вдали на берегу озера или на поляне за серыми валунами, он разглядывает порой из окна своей комнаты.