«Что ты вьёшься, вороночек!..». повесть об А. С. Пушкине. Александр Никонов

свей…

      Дороженька вторая. Глава 2

      «Третьего дня прибыл я в Симбирск…»

Из письма А. С. Пушкина жене.

      Симбирск ещё при подъезде встретил Пушкина звоном колоколов многочисленных церквей, которые созывали прихожан на вечернюю службу. Потревоженные птицы снялись со своих гнезд и насестов, с криком кружа над деревянными домами, парками и оврагами, которые разрезали город на несколько частей. В слободе, через который проходил тракт, стоял сплошной пыльный туман, поднятый стадами, которые возвращались с выпасов. Они запрудили все дороги, по которой ехала карета, и ямщик терпеливо пережидал, когда эта мычащая и блеящая орда рассеется по улочкам и переулкам. Пыль была так густа, что пассажир вытащил платок и приложил его ко рту. Спросил возчика:

      – Скоро ли там, любезный?

      – Недолго, барин, вот только через мосток скотина пройдёт.

      Наконец, кучер взмахнул кнутом:

      – Но, пошли, усталые!

      Карета, громыхая колёсами, проехала по мостику, застланному деревянными плахами, миновала сторожку будочника, который не проявил никакого внимания на проезжих, и покатила к окраинным домам Симбирска. Ипполит, осмотрев серость и убогость окрестностей, вздохнул:

      – Господи, и куда нас занесло! Разве ж тут могут жить люди.

      Пушкин скучающе и устало смотрел на деревянные домишки и палисады с пожухлыми растениями. И вокруг заборы, заборы, заборы, заросшие высоченной коноплёй, лебедой, полынью и крапивой, за которыми почти не видны домишки с садиками и мезонинами. Дома окружены сточными канавами, от которых разносилась вонь, заставляющая каждого непривычного к ней человека зажимать нос и вытирать слезящиеся глаза. Ближе к центру появились деревянные настилы тротуаров с проваленными прогнившими досками и немногочисленные каменные дома. Город оживляли, пожалуй, только узорчатые силуэты многочисленных церквей и их разноцветные маковки. Перед вечером уже закрылись все базары, рынки, лавки и магазины, и на улицах было пустынно. Лишь иногда проезжали громыхающие телеги или пробегали редкие прохожие, спешащие до темноты укрыться в своих домах.

      Усталое колесо солнца спешило закатиться за горизонт. Пушкин, подумав, спросил ямщика:

      – Любезный, далеко ли гостиница и есть ли она здесь вообще?

      – Есть, есть, барин, как не быть.

      – Так поезжайте туда.

      Ямщик стал разворачивать тройку на узкой улице, ворча под нос:

      – То туда езжай, то сюда повороти. Н-но, усталые!

      У двухэтажного деревянного особняка, покрашенного в зелёный цвет, карета остановилась.

      – Вот и гостиница, сударь, извольте.

      – Благодарю, любезный, – ответил Пушкин, не сходя с коляски. – А где же слуги, почему они не встречают?

      Ямщик усмехнулся:

      – Вы, сударь, местных нравов не знаете, тут живут как сонные мухи, и если их не всполошить, они с места не тронутся.

      Ипполит встрепенулся, соскочил со ступеньки коляски, грозясь:

      – Я сейчас, барин, живенько их растормошу.

      Он