Миров и Богатый. Крах «Общества мертвых поэтов». Мурат Тюлеев

не только безработных журналистов, недавно вступивших на скользкий чернильный путь, но и веселую, пером скребущую братию, изгнанную за нерадивость из того же «Пути», радио и телевидения. «Курьеры» обладали, или думали, что обладают, ломовым имиджем «своих ребят», вплетали в опусы ненормативную лексику, наречие бульваров и студенческих посиделок, возвели в ранг морали кошение под столичную прессу, считали себя донельзя спортивными и компанейскими, и очень далёкими от той конкурентной возни, что царила в средствах массовой информации города повсеместно. В доказательство своей распахнутости они закатывали парти и пикнички, куда усиленно зазывали то радиопередачу «Завтрак меломана», то одну из семи телевизионных компаний города. На этих парти и пикничках «курьеры» лезли из кожи вон, чтобы не вылезти прочь из имиджа, поносили солидность своих конкурентов и проповедовали, по их собственному выражению, свободу слова в натуре.

      В обитель крутых парней и девчонок своих в доску, увлеченно пишущих о городских трущобах, даунтаунах и сабурбиях, о киднеппинге и армреслинге, об Армстронге и хайстронгрислинге, о трансвеститах и вестях страх СНГ, о Лимонове с Тополем и об апельсинах на осине, Леонид входил уже с несколько пришибленным видом, думая, что «Вечерний курьер» – это дочернее предприятие «Рыночного пути». Конечно, он был неправ только немного, но будь он больше искушен в суетливой толкотне и манипулировании локотками, его стихи уже завтра появились бы на мониторе редакционного компьютера, а послезавтра на свежепахнущих листах в любом киоске на каждом углу.

      Громить бездарность и холить проклюнувшую гениальность в «Вечернем курьере» было поручено молодой выпускнице местного филфака Ирине Зайцевой. Причем, в «Вечернем курьезе», как именовали в шутку свою газету даже сами члены редакции, эта обязанность не являлась переходящей. Завалена стихами и рассказами Ирина Зайцева была уже полтора года. Продолжая образно выражаться, ее голова иногда показывалась над бумажным холмом, но это так воодушевляло местных писак, что следующее всплытие откладывалось на неопределенно долгий срок. Чаще всего в маленьком кабинетике молодежного отдела газеты Ирина отсутствовала, но зато на вешалке висела легкая осенняя курточка, на которую указывали как на примету недавнего пребывания. Куртка эта висела даже в самые лютые морозы, что послужило базой для всеобщей уверенности в том, что Зайцева – вдохновитель и организатор местного общества порфирианцев, чей клуб, как известно, находится на улице Карбышева.

      Но хотя и сегодня Ирина хотела было улизнуть на поиски интересных фактов, что-то заставило ее задержаться, и Леонид, даже не подозревая, как ему повезло, увидел не только курточку, но и ее хозяйку, невысокую брюнетку с участливым выражением лица.

      – Стихов у нас вообще-то предостаточно, – сказала девушка, – но так и быть, оставляйте. Я вижу, что вы серьезно пишете. Графоманство