Мемуары Смерти. Евгений Мельдин

ведь я убил виновного. Но я почувствовал их и когда убивал невинную женщину, которая случайно оказалась в том проклятом магазине. Понимаете, сэр?

      – К сожалению, пока нет, – закрыл я тетрадь.

      Я поднял нож со стола и направился к своей жертве. Пора заканчивать спектакль.

      – Ты… Ты обещал! Я тебе всё рассказал! Я тебе доверился! – закричал в панике Фил Морис.

      – Убийцам нельзя верить на слово.

      С этими словами я перерезал ему глотку. Кровь брызнула ярко-красным фонтаном. Не в силах смотреть, как он захлёбывается собственной кровью, я поднялся наверх, в комнату. Заперев подвал, я с облегчением выдохнул. Это не так уж и сложно.

      Подойдя к камину, я схватил бутылку «Джим Бима» и начал хлебать прямо из горла. Адреналин постепенно выходил из крови, так же, как и уходила жизнь Фила Мориса, в подвале моего уютного дома.

      Я поднялся на второй этаж, к своему столу и, сев в кресло, заправил лист в печатню машинку. Пальцы настучали следующие строки: «Жертва Божьей Длани. Глава первая. Священник в отставке».

      Вот и я начал вторую книгу о священнике-убийце, вершившем правосудие не законом, а божьей властью.

      Стоило мне собраться мыслями, как мой взгляд зацепился за шкаф. Точнее, за самую верхнюю полку моего огромного шкафа. Там лежала рукопись. Я не доставал её оттуда уже полгода. Я подвинул стул и, встав на него обеими ногам, потянулся за горсткой листов. Полугодичная пыль осыпалась на мою голову, словно декабрьский снег.

      Положив рукопись на стол, я принялся её рассматривать. Она сгорела не полностью. Начало и последние шестьдесят страниц. Осталась лишь середина романа, да и то, края страниц книги всё равно были обгорелыми, а листья – пожелтевшими от копоти. Но я прекрасно помню тот момент, когда нещадно бросил рукопись в камин, всё время требующий огня. Я не знаю, что заставило меня спасти роман, ибо я сжёг его, чтобы забыть прошлое. Мне показалось, что в тот самый момент появился Климанс, персонаж этой самой книги. Он смотрел на меня с укором, и я не смог выдержать этот взгляд. Тогда я достал багор для камина и поспешно вытащил рукопись, которая уже схватилась огнём. Это был морок, но я чётко видел его.

      Климанс, полицейский из Нью-Йорка, был похож на меня. Очень сильно похож. Разве что профессии у нас разные. Он тоже был одиночкой, хотя у него была семья. Он тоже глядел в будущее и не видел там ничего хорошего. И я попытался сжечь его.

      Я всё смотрел на рукопись. Сгорело начало – история жизни Климанса. Почему он стал копом и почему его характер обрёл такие черты. Этого теперь нет. Климанс – человек без личности. Сгорела концовка. Но что меня сильно поразило, так это глава, в которой Климанс убил в первый раз. Именно та строка, где он решил занести нож над головой и пырнуть свою жертву. Сгорели лишь эти слова. Деяния моего персонажа остались в прошлом. Он очистился от грехов, чего не суждено мне.

      Я отбросил все эти мысли и засунул рукопись под стол. Теперь она точно не будет мозолить мне глаза.

      Тут