Я иду к тебе, сынок!. Александр Никонов

признавался, привычка осталась у него с флотской службы, где, по его словам, он истрепал в швабры восемь пар ботинок. Гриша пристально поглядел на свою начальницу и, опустив свист с соловьиного до баса, удивлённо спросил:

      – Ты чего, старуха?

      Но, заметив на её лице бледность и прижатые к груди руки, бросился к графину.

      – На-ка вот, глотни морской. Видно, голубушка, ты в девятый вал попала.

      Маша выпила воду, кивнула головой в знак благодарности и глубоко и часто задышала. Немного подождав, Гриша потребовал:

      – А теперь рассказывай, что стряслось?

      Маша посмотрела на него замутнёнными глазами и тихо сказала:

      – Что-то с Сашкой неладно.

      – Письмо?

      Она помотала головой и постучала кулаком по левой стороне груди.

      – Не знаю, может, да, а, может, и нет. Вот оно, моё письмишко. Никогда не верила в эту хреновину: чувствия, предчувствия. А тут, как гирей кто хватил. Ты слышал по радио о Чечне?

      Гриша заложил руки за спину и широко заходил по кабинету:

      – Слыхал, – с вызовом ответил он. – Ну и что из того? Мало ли чего болтают по радио. Ну, поиграют военные кулаками да мускулами и разойдутся. Не будут же свои со своими воевать! Ты, старуха…

      – Да брось ты меня старушить, чёрт бы побрал тебя, белобрысого! – В сердцах закричала Маша. – Неужели ты не понимаешь – восстановление конституционного порядка! А мой Сашка в спецназе МВД служит, значит и в Чечню ему прямая дорога. Понял ты!?

      Гриша сел, поднял голову, обнажив острый кадык, потом закурил, предложил ей:

      – Будешь? Ну, как хочешь, иногда помогает. Надо обсудить… – Чувствовалось, как он проглотил «старуху». – Письма пишет?

      – Да какие там письма – одни конверты, а в них одно и то же: жив, здоров, кормят хорошо, чего и вам желаю, – зло ответила Маша.

      – Нормально, – задумчиво произнёс Гриша.

      – Чего тут нормального? – взвилась Маша

      – А что он по-твоёму должен писать: как портянки стирает, палубу драит, картошку и гальюны чистит, или как боцмана тебя за вихры таскают? Так что ли?

      – У них палубы и гальюнов нет, – тихо сказала Маша.

      – Чего?

      – И боцманов тоже нет, – ещё спокойнеё добавила Маша.

      – А-а, ну тогда порядок, – согласился Гриша и сел на скрипучий стул.

      – Что же мне делать, Гриша? – жалобно спросила Маша.

      – Ехать надо, мать. – Гриша встал, подошел к форточке и выщелкнул в неё окурок. – Если уж тебя так припекло, всё равно не успокоишься. По себе знаю. Адрес Сашкин знаешь?

      – Знаю, знаю. – Маша спохватилась. – Но это же так далеко, в Питере, в Петербурге. Я была у него год назад, нет, уже немного подольше. Жаль, белые ночи тогда не застала. А часть ихняя прямо в центре, у самого Зимнего Дворца, представляешь! Красота! Там ещё атланты стоят, от них через мостик всего двести метров до их казарм. Говорят, там раньше не то Семёновский, не то ещё какой-то полк размещался.

      – Нормально, –