Я иду к тебе, сынок!. Александр Никонов

живёт, в основном, по те стороны прилавков, на которые были выложены… Вобщем, всё. При виде изобилия желудок Маши что-то сердито проворчал. Она понимала, что сейчас она не властна над этим обжорой, над тем, кто сидел внутри, а заставить его замолчать было не в её силах. Нужно было хоть что-то кинуть ему в пасть, и Маша пошла по рядам.

      Нос развернул её в сторону нехуденькой мамаши, перед которой лежали аппетитные куски копченой корейки с чистейшим срезом розового мяса и белоснежного сала.

      – Почём, тетя? – спросила Маша, еле сдерживая слюни во рту.

      «Тетя», розовощекая, сдобная бабенка лет шестидесяти, сама похожая на ухоженную свинью, аж подскочила на ящике и завизжала:

      – Берите, берите, женщина – не пожалеёте. Свеженькое, сочное, прямо тает во рту, только три дня как закололи. Двадцать семь тысяч всего. Нет, за двадцать пять отдам, – затараторила торговка, увидев сгустившийся Машин взгляд. – Дешевле ни у кого не найдете, женщина. Берите, берите!

      Маша представила, какими глазами будут смотреть на неё жадные торговки, когда она вытащит из кошелька остатки своёй зарплаты, полученной ещё в прошлом месяце, и виновато сказала:

      – Жирновато больно, мне бы попостнеё.

      Тут же коршуном вскинулась соседняя торговка, словно увидела желанную добычу.

      – У меня посмотрите… Вот, постненькое, попробуйте. Если возьмёте, на три тыщи ещё сбавлю.

      Торговаться Маша не умела и наверняка спустила бы последние деньги, если бы сзади не подошёл парень с девочкой на руках.

      – Привет, бабуленьки-рекетуленьки! Ещё не всех обобрали? – со смехом поприветствовал он торговок своим зычным голосом.

      «Рекетуленьки» вдруг присмирели, а покупатели сгрудились около прилавка, привлеченные бесплатным представлением.

      – Да какие же мы рекеты, или больше всех берём! – Возмущенно начала оправдываться торговка, меча свой взгляд по сторонам, словно оправдываясь перед народом. Она взяла в руку кусок корейки, который только что предлагала Маше за двадцать семь тысяч. – Вот это по двадцать два продаю, даже за двадцать отдам. А это вот, немножко заветренное, за восемнадцать тыщ отдам! А он – рекеты, рекеты!

      – Слышите, люди, – не поворачиваясь назад и глядя продавщице прямо в глаза, громко говорил парень, – Она за восемнадцать отдает! На рынке, небось, мясо за десятку да оптом брала, а тут такую цену заворачивает!

      Мамаша, воровато стреляя глазами, притянула парня за рукав и тихо, в ухо, спросила:

      – Послушай, касатик, а ты за сколько хочешь взять?

      Парень также тихо ответил:

      – За пятнадцать полтора кило возьму. Тебе навар пятьдесят процентов. Мало что ли?

      – Хорошо, хорошо, касатик, выбирай, какое тебе глянется.

      – Вот это, – показал парень на розовую корейку. – Да гляди, не обвесь.

      Пока парень не ушёл и гугукал со своёй дочкой, Маша тоже подошла к прилавку. Её корейка