Приключения Дэвида Симпла. Сара Филдинг

и английских эпических поэтов предпочитают скорее историю какой-нибудь войны, как Лукан и Силий Италик; или серию приключений, как Ариосто и т. д., по теме их поэм.

      Равным образом автор комедии может либо сосредоточиться на одном событии, как авторы «Налоя», «Дунсиады» и др., или на цепочке событий, подобно тому, как это сделали Батлер в стихах и Сервантес в прозе.

      К этому последнему роду относится книга, которая сейчас перед нами – где басня состоит из серии приключений, отделенных и независимых друг от друга, но все они стремятся к одному великому концу. Так что те, кто должен возражать против отсутствия единства действия здесь, могут, если им заблагорассудится, или если они осмеливаются, посрамиться своими возражениями даже перед лицом самой «Одиссеи».

      В этой басне есть три трудных ингредиента, которые, как выяснится при рассмотрении, всегда необходимы для произведений такого рода, а именно: чтобы основная цель или размах были одновременно приятными, забавными и естественными.

      Если кто-то утверждает, что некоторые из комических представлений, о которых я упомянул ранее, отличаются от первого и вызывают в нас отвращение вместо удовольствия, то я отвечу, что это не является их совершенством. И сами авторы кажутся настолько разумными в этом, что стараются обмануть своего читателя ложным блеском и красками – по крайней мере, с помощью иронии, представить цель и замысел своих героев в благоприятном или просто приятном свете.

      Мне кажется, стоит отметить, что сюжет этой басни, хотя и неожиданный, все же естественный (достоверность ни разу не была поколеблена в целом), так что есть одна совершенно очевидная красота, которую величайший из критиков приписал величайшему из поэтов – каждый эпизод несет в себе явное впечатление от основного замысла и главным образом сосредоточен на совершенстве или несовершенстве дружбы, благородная страсть которой, от ее высочайшей чистоты до самой низкой лжи и маскировки, является, на мой взгляд, наиболее точным образцом этой маленькой книги.

      Что касается описанных здесь персонажей, я повторю высказывание одного из величайших людей нашего времени: «Они так же чудесно нарисованы писателем, как и самой природой». В Оргейле, Спэттере, Варнише, Левиве, Балансире и некоторых других есть много штрихов, которые засияли бы на страницах Феофраста, Горация или Лабрюйера. Нет, есть даже несколько штрихов, которые, осмелюсь сказать, могли бы сделать честь карандашу самого бессмертного Шекспира.

      Чувства в целом чрезвычайно деликатны. В особенности чувства, связанные с дружбой, наиболее благородны и возвышенны, на мой взгляд, из всех, с которыми я когда-либо сталкивался. Не могу также не отметить, что автор была так осторожна, справедливо приспосабливая их к своим персонажам, что очень равнодушный читатель, который не знаком с характером говорящего, не может не применить