Пассажир. Владимир Козлов

толкнул дверь, хотел придержать – сзади никто не шел.

      *

      За дверью играла музыка. Рок семидесятых – я его никогда не любил. Послышались шаги.

      – Кто там?

      – Это Коля, друг Вадима. Вы должны меня помнить…

      Дверь открылась. Отец Вадима – с длинными грязными седыми волосами. В халате, распахнутом на груди. Под халатом – старая застиранная майка «Deep Purple». Последний раз я его видел лет пятнадцать назад. Он не так уж и постарел.

      – Здравствуйте.

      – Здравствуй. Давай на кухню. Можно не разуваться. У меня не особо здесь чисто. Как-то не до этого было…

      Я прошел за ним на тесную кухню. Весь угол занимали полки с виниловыми пластинками. Тут же стоял проигрыватель «Вега» с усилителем и колонками.

      – Вот, пришлось всю коллекцию сюда перенести. В комнате ремонт все никак не закончится… А у меня здесь ценный винил, многим дискам по тридцать и больше лет. Покупал по шестьдесят—семьдесят рублей. А зарплата у меня была сто двадцать… Коньяк будешь?

      Я кивнул, вынул из кармана конверт.

      – Я хотел бы выразить соболезнование… От себя и парней – мы все учились с Вадиком… Вот… – Я отдал ему конверт. Он сунул его в карман халата, посмотрел на меня.

      – Спасибо, ребятки. Спасибо.

      Он взял со стола бутылку, налил коньяка в два нечистых стакана, дал один мне.

      – Ну, за упокой его души… Не чокаясь.

      Мы выпили.

      Он глянул на меня мутными глазами.

      – Да, Вадик, и ты туда же… Еще одна жертва войны между светом и тьмой. Царство ему небесное. Но он прожил свою жизнь не зря. Великая русско-западная культура жива. Под знаменем «Deep Purple» она сковырнет все оковы, и воцарится царствие музыки и любви. Как в Вудстоке в шестьдесят девятом году. Мне было тогда девятнадцать лет, и я ничего не знал про Вудсток… Ты можешь себе представить? Я жил себе в Москве и ничего не знал про Вудсток…

      *

      Я обошел дом, повернул к улице. Выставил руку. Пронеслись несколько внедорожников и маршрутка. Остановилась грязная зеленая «девятка».

      – Череповецкая, у платформы Лианозово?

      – Триста, – сказал мужик «славянской внешности». – Ну, или хотя бы двести пятьдесят.

      – Здесь десять минут ехать. Двести.

      Водитель кивнул. Я сел, пристегнулся. «Девятка» тронулась.

      – Осень уж заебала, – сказал водитель. – Я вообще ненавижу осень. А зиму, наоборот, люблю. Я вообще в Сибири родился, в Новосибирске. В сорок градусов мороза. Может, поэтому мне мороз – хоть бы хуй. Ебнул водки, вышел на улицу – и сразу протрезвел. Вот это я понимаю…

      Машина остановилась на светофоре.

      – Знаешь, кто лучше всех живет во всем бывшем Союзе?

      Я не ответил. «Девятка» тронулась, свернула с «Алтушки» на Череповецкую.

      – Я сам недавно узнал, – продолжал водитель. – Туркмены. У них бензин – бесплатно, общественный транспорт – бесплатно. Гостиница для своих – десять долларов в сутки…

      *

      Я открыл «Фейсбук», зашел на страницу