Сентиенты. Маша Храмкова

его есть? – перебила она. – Зачем употреблять то, что заведомо может навредить тебе? Не зря же сырое мясо запрещено для вас.

      – Ты забыла, кто купил мне его в итоге? – напомнил Джакоби.

      – Кто угодно бы купил: на тебя невыносимо было смотреть!

      «Иногда это невыносимо – быть мной».

      – Польна, ты знаешь, какой самый простой способ избавиться от искушения? – Джакоби ощущал напряжение в ней. Напряжение, граничащее со страхом. – Поддаться ему. То, что нам запрещено пить кровь и есть сырое мясо, не значит, что мы не хотим этого делать.

      – Это жестоко, – произнесла Польна, и в ее глазах впервые с момента их знакомства появилось сочувствие.

      Она держалась за бортик бассейна, тогда как Джакоби с его высоким ростом стоял на дне.

      – Я рад, что ты это понимаешь. Мир?

      Он протянул ей покрытую шрамами руку, и Польна пожала ее.

      Должно быть рубец на груди Джакоби привлек ее внимание. Аккуратный, в форме полумесяца, швы еще не сняли – раньше Польна не могла видеть его из-за повязки.

      – Новое сердце, – пояснил Джакоби и улыбнулся, чтобы объяснения не вышли скорбными. – Майор Стоунволл сказал, что меня нашпиговало осколками, точно индейку.

      – Мне жаль, – ее лицо исказила боль.

      – Ты не виновата в этом, – он коснулся ее руки над водой, и Польна едва заметно вздрогнула. – Я сам виноват. Это мины-ловушки, сейшины всегда закладывают их возле своих вышек. Я просто потерял бдительность…

      – Мне больно от того, что вы вообще существуете.

      – В смысле?

      – Джакоби, твое существование ошибка, понимаешь? Мы не должны были ввязываться в тот конфликт, как не ввязываемся в проблемы Земли-1, – сказала Польна. – Это не наша война. Это их дело, Земли-4.

      – Но там гибнут люди, тебе на них плевать? Их угнетают эти твари, – Джакоби вновь ощутил прилив жара, а в глазах потемнело так, что вода показалась ему черной.

      В этот момент он вдруг вспомнил о Содружестве. О том, что они сделали с его собратьями.

      Кулаки сжались против воли, зато в голове, кажется, появилась ясность.

      – Знаешь, ты права, – вдруг сказал он спокойно. – Мое существование ошибка.

      Польна взглянула на него с удивлением.

      – Однако я живу и подыхать не собираюсь, – продолжил Джакоби. – Даже если какой-то писаке из Ционы это не нравится, поняла?

      Польна выглядела так, словно он ударил ее по лицу.

      – Поняла. Тогда, пожалуйста, веди себя адекватно.

      – Это как, позволь узнать? – он скрестил руки на груди.

      – Не устраивай драму в ресторане, не приходи голым в общественные места! Тебе самому не стыдно? – Польна не выдержала.

      – Сентиенты не знают, что такое стыд, – ответил Джакоби. – И кстати, если ты думаешь, что твой купальник решительно что-то меняет, – посмотрись в зеркало еще раз!

      «Любую критику в свой адрес он оборачивает в „это потому, что я сентиент“», – подумала Польна. Чувствуя, как ноздри ее раздуваются от гнева, она развернулась и поплыла в противоположную сторону.

      Джакоби