Мой ослепительный миг. Зоя Некрутова-кетько

обязательствам.

      Катя, я и Мария

      Сестра Мария, 1916 года рождения, окончив в Волчихе школу крестьянской молодежи, по направлению колхоза поступила в медицинский институт в Омске. Там же вышла замуж за черкеса Джабраила Муратханова, которого мы звали не иначе, как Женя. Это был очень добрый и порядочный человек, работал киномехаником. Мария уехала с мужем в Алма-Ату, а потом в Кисловодск, там у них вырос сын Геннадий.

      Я же в семье была самой маленькой, все меня так или иначе баловали. Росла я своенравной девчонкой. Однажды родители собрались в гости к родным папаши Ивана Пантелеевича в Усть-Волчиху. А он мне купил новое платье, и мне хотелось поехать с ними, но родители меня оставляли дома, так я побежала за ними.

      А когда они начали гнать меня и сказали, что заберут мое красивое платье, я сняла то платье и бросила его в пыль и продолжила бежать за ними. Тогда они смирились с моим капризом.

      Такая я и осталась – настойчивая и отчаянная.

      Маленькую меня особенно баловал брат, который каждый вечер со мной занимался физкультурой (если это можно назвать так). Изгибал меня всячески, я, лежа, могла загнуть ноги за голову, сделать мостик, стоять на руках, и в школе, когда делали пирамиды, на моем животе стояли другие дети с флажками. Нам ничего не стоило бегать по зимним улицам босиком, и вроде не болели. Характер и у меня, и у брата был настойчивый, всегда добивались своего. Это оказалось в моей жизни нелишним.

      В эти же годы или чуть старше я умудрилась сходить в школу с инспекцией успеваемости моей сестры Марии. Зашла в класс, учитель спрашивает: «Что, девочка, тебе? Учиться пришла?»

      «Нет, – отвечаю, – я пришла спросить о том, как наша Манька у чится».

      Жили не так, как сейчас. Керосин привозили, но не всегда давали всем, только членам потребкооперации понемногу. Чаще мой брат щипал лучину, и в этом свете мама пряла пряжу. Потом уже стали давать электрический свет на 2–3 часа по вечерам. Потом добавили еще час, потом еще час… Затем и радио провели. Вот тут народ воспрянул, даже тот, кто не верил советской власти, убедился, что эта власть – для людей. Но были те, кто по своему характеру или по своему интересу вредили хорошим делам. Репрессированный в те годы – сейчас герой. И он, и его дети получают больше привилегий, чем дети моего брата, погибшего в войну.

      А они – дети и внуки тех кулаков и подкулачников, что явно мешали строительству социализма, подъему качества жизни и культуры народа, – прятались от призыва. А ведь и так они получили образование, жили как все, а кое-кто, как началась война, перебегали к немцам, пользуясь прошлым дедов и отцов. Я это доподлинно знаю.

      Вот один пример.

      В соседях у нас жили Лопины. Отец был председателем коммуны, а потом колхоза «Новый путь», считался партизаном гражданской войны. А моя мама говорила, что он не воевал, а, пользуясь своим положением, растащил добро купца Чернова, который держал большой магазин (здание и сейчас цело), склады кирпичные.

      Итак,