Стеклянные дома. Франческа Рис

а когда понял, воровато отвел взгляд и уставился на собственные промокшие кроссовки, уповая на то, что никто не заметил, как он посмотрел на картину. Он присел на корточки, чтобы разуться, но перед мысленным взором снова встал образ пары мускулистых тел, сцепившихся друг с другом, копны темных волос у женщины вокруг головы, и точно таких же – у нее между бедер, живая саднящая алость ее пальцев ног, его колен и их кутикул, отталкивающе преувеличенные мышцы и жилы.

      – Ой, солнышко, не разувайся, – сказала Марго. – У нас тут настоящая свалка.

      Он откашлялся.

      – А. Ладно.

      Выпрямился, стараясь не смотреть на картину. Вместо этого заставил себя встретиться глазами с Марго, и в голове снова возникло увиденное: образ Марго, которая лежит вот так, распростертая на полотенце, под мужчиной с такими болезненно напряженными лопатками, и он подумал: «О Боже, только не сейчас, пожалуйста, сделай так, чтобы я сейчас об этом не думал». Но как же ему было об этом не думать, если у них на стене в прихожей висит в буквальном смысле порно?

      – Гет, – резко окликнул его голос Мег. Она улыбнулась с фальшивой веселостью и дернула головой в сторону коридора, по которому – слава Богу – удалялась Марго. – Ты чего такой странный?

      – Ты картину видела?

      – Гет, это искусство. Эгон Шиле.

      – Что за хрень такая – эганшиле?

      Марго как ни в чем не бывало окликнула их из комнаты в дальнем конце коридора.

      – Ребятки, Тал, видимо, еще в студии с отцом. Но вы пока идите сюда, ладно? Хотите чая или еще чего-нибудь?

      В ярко-желтой кухне радиоприемник антикварного вида распылял классическую музыку. Огромный обеденный стол был завален бумагой, книгами, грязными тарелками, оставшимися с обеда, а обед-то уж точно закончился несколько часов назад. В воздухе витал запах готовки. На чугунной плите варился внушительный чан бульона. В кресле у плиты сидела сестра Талиесина и изучающе осматривала вновь пришедших.

      – Олуэн, ну-ка оторви задницу от кресла и сделай чай, – сказала ей мать.

      – Я тебе не прислуга.

      – Тебе двенадцать. Ты моя рабыня.

      – Вот возьму и позвоню в детскую службу поддержки!

      – Отлично. Давай звони. Пусть приедут и избавят меня наконец от тебя! – Марго, будто ища у них поддержки, бросила в сторону Гетина и Меган исполненный праведного гнева взгляд, и на мгновенье оба с восторгом почувствовали себя гораздо старше, чем на свои пятнадцать. – Садитесь, ребятки. Тал скоро будет.

      – Что он делает в студии? – спросила Мег.

      Гета страшно бесило ее подхалимство, но он был благодарен за то, что Мег взяла на себя тяжелую задачу общения, позволив ему просто смотреть и слушать и, что важнее всего, не поднимать головы. Над плитой висело еще несколько картин с обнаженкой. Нет, ну теперь понятно, почему Тал такой неадекватный. Эти над плитой были оригиналы, нарисованные углем. Большие. Какие-то неаккуратные. Гет подумал тогда: интересно, не