Пламя изменений. Алексей Олейников

адекватно оценить опасность происходящего. А ты безответственно втягиваешь меня в смертельную авантюру, пользуясь авторитетом взрослого. Нас, короче, скорее всего, убьют, и ничего мы не добьемся. Вот.

      – Кто ребенок – ты? – ошарашенно спросил Людвиг.

      – Ну не ты же!

      Они поглядели друг на друга.

      Бьорн никак не мог успокоиться. Это же надо – понять, что ты еще жив, что где-то внутри все еще живет старый добрый Бьорн Эгиль, на пороге смерти. Это очень смешно.

      Он выдохнул, согнал нелепую улыбку с лица, но внутри все еще искрилось, взрывалось. Что же, теперь жить гораздо интереснее, да, Бьорн? Лед Смора никуда не ушел, вот он, остужает твое сердце, и ты по-прежнему уверен, что лучше отступить, чем сражаться. Но теперь ты ощущаешь остроту и опасность жизни, ее скоротечность. Это чувство заставляет голову работать совсем иначе.

      – Шансов у нас нет, что вдвоем, что поодиночке, – сказал юноша. – Но есть вариант. Самоубийственный, разумеется, как у вас в Магусе принято, но все-таки шанс. Тебе нужно сдаться.

      Ланге удивился, потер подбородок:

      – Хорошая идея. Так я попаду внутрь.

      – Ну да, если тебя не убьют.

      – Мне нравится твой оптимизм, – Людвиг перехватил молот. – Идем.

      – Мне туда ни к чему. Я лучше с Дженни побуду.

      – Ты мне пригодишься, если они не захотят брать пленных.

      – Давай выкинем белый флаг, – предложил Бьорн. – Иногда срабатывает.

      – Идет, – согласился Людвиг. – Ты будешь знаменосцем.

      – И не уговаривай, – Бьорн поднялся, отряхнулся. – Провожу тебя до передовой – и назад.

      «Что я делаю? – задумался он. – Надо бежать со всех ног, а я прусь навстречу смерти».

      Однажды ты уже умер, напомнила ему чернота, однажды ты был моим.

      Бьорн сжал зубы. Он думал, что все кончилось, когда Смор изгнал демония. Оказалось, что нет. Его след, позорная печать все еще внутри него. Только и ждет, когда проснуться, хочет, чтобы он дал слабину…

      Юноша коснулся Древнего льда.

      Будь как он – ясным и чистым.

      Глава шестая

      Туата! Из туманов и молний, из облаков и ветра, из огня и морской пены – они были новым словом новорожденного мира, они были его желанием быть, а не вечно изменяться. Дети Утра.

      Тогда поднялись из вод острова Эмайн Эблах, Авалон и впервые зазвенели на его земле серебристые яблони. Под ними первой проснулась Дану, а следом и ее племя. К звенящей листве протягивали руки туата и вкушали медовую сладость яблок Авалона. В огне, дыме и хаосе лежали еще все прочие земли, а дети Дану – Дагда, Диан Кехт и Нуада – уже бродили по тенистым лесам Авалона, дивясь свету звезд, юного солнца и новорожденной луны. Чертил на песке знаки Огам, и летели искры от горна Гоибниу. Танцевал в небесах всадник с сияющим лицом, Гвин ап Нудд, и вместе с ним ликовала его светлая дружина, не зная о судьбе, уготованной им.

      Утвердился на пенных гребнях «всадник вздымающихся волн моря» Мананнан Мак Лир, которого еще никто не называл Стариком моря, потому что он был юн. Летели синеперыми вороницами три сестры над полями и пустошами Авалона,