Грешница. Тесс Герритсен

не засмеялся его шутке.

      Маура уставилась на Камиллу, и ее вдруг осенило, что перетянутые груди могут служить некой символикой. Уничтожение в себе всякой женственности, подавление женского начала. Полное смирение. О чем думала Камилла, втискивая груди в этот эластичный панцирь? Может, испытывала отвращение к половым признакам? Чувствовала ли она себя чище, свободнее, когда выпуклости на ее груди исчезали и с сексуальностью было покончено?

      Маура расстегнула булавки и положила их на поднос. Потом с помощью Йошимы начала разматывать бинт, постепенно обнажая кожу. Даже душный эластик не смог уничтожить здоровую плоть. Когда был снят последний слой повязки, открылись молодые груди, испещренные отпечатками тканевого узора. Другие женщины гордились бы такими грудями. Камилла Маджинес скрывала их, как будто стыдилась.

      Осталось снять последний предмет одежды – хлопчатобумажные панталоны.

      Маура осторожно взялась за эластичный пояс и начала стягивать трусы. Гигиеническая прокладка, прикрепленная к белью, была слегка измазана кровью.

      – Свежая прокладка, – заметила Риццоли. – Похоже, она сменила ее незадолго до смерти.

      Но Маура смотрела не на прокладку; ее взгляд был сосредоточен на обвисшем животе, который мешком лежал между выпирающими бедренными костями. Серебристые полосы выделялись на бледной коже. Какое-то мгновение она молчала, проникаясь осознанием природы этих полос. И сопоставляя все это с туго перетянутыми грудями.

      Маура повернулась к лотку, на котором оставила эластичный бинт, и, медленно развернув его, принялась рассматривать ткань.

      – Что вы ищете? – спросила Риццоли.

      – Пятна, – ответила Маура.

      – Но вы уже видели кровь.

      – Меня интересуют другие пятна… – Маура замолчала, глядя на темные засохшие круги, оставшиеся на повязке. «Боже мой, – подумала она. – Неужели это возможно?» Она взглянула на Йошиму. – Давай-ка осмотрим таз.

      Он нахмурился:

      – Нарушим трупное окоченение?

      – У нее небольшая мышечная масса.

      Камилла была изящной женщиной, и это облегчало им задачу.

      Йошима подошел к изножью стола. Пока Маура удерживала таз, он подсунул руки под левое бедро и, напрягшись, приподнял его. Нарушение трупного окоченения – процедура жестокая, поскольку предполагает принудительный разрыв неподатливых мышечных тканей. Зрелище не из приятных, оно повергло в ужас Фроста, который, побледнев, отпрянул от стола. Йошима сделал резкое движение, и Маура почувствовала, как треснула разорвавшаяся мышца.

      – О боже, – простонал Фрост, отворачиваясь.

      Однако именно Риццоли нетвердой походкой приблизилась к стулу возле умывальника и плюхнулась на него, обхватив голову руками. Риццоли, которая всегда стоически переносила процедуру вскрытия, никогда не жаловалась на отвратительные зрелище и запах, сегодня не смогла вынести даже подготовительного этапа.

      Маура обошла стол и, встав с противоположной стороны, вновь