Озорник Антонис. Пенелопа Дельта

но передумал. Вместо слов, он отломил кусочек от своего кренделя и предложил Пулудье. Но она, не оборачиваясь, подняла плечо в знак отказа. Александр хотел сунуть кусочек ей в руку, но она отдернула и руку.

      И чтобы Александр не огорчался ее капризами, Антонис сказал:

      – Дай лучше мне! – и съел.

      И Александра сказала:

      – И мне!

      Александр отломил еще кусочек и дал ей.

      А поскольку Пулудья так и не обернулась, Александр положил крендель на стол, взял стул, поставил его рядом с ней и залез на него, чтобы поглядеть, на что она там смотрит. Он вертел шеей и так, и эдак, прищуривался, но ничего не увидел. И после всех своих тщетных попыток, он слез со стула и потребовал в утешение свой крендель.

      Но от кренделя остался лишь небольшой кусочек, крошки и несколько семечек кунжута, разбросанных по столу.

      Александр рассердился, топнул ногой и сказал, что хочет целый крендель. И завязалась ссора.

      Обиженная Пулудья обернулась на шум, Яннис снаружи прижался лицом к стеклу, и тут тетя Марьета и дядя Гиоргис вышли из кабинета дяди Жоржиса.

      Дела были плохи, к тому же Александр уже начал хныкать.

      Антонис поспешно шагнул к нему и сказал:

      – Если ты заплачешь, я скажу тете, что ты говорил офицеру: «Эй ты»!

      И одновременно открыл Яннису, который стучал в стекло.

      Александр проглотил слезы, Пулудья – обиду, и все четверо вдруг вспомнили, что мисс Райс очень больна.

      Вошел, смеясь, дядя Гиоргис, тетя Марьета шла за ним следом. Она не смеялась, на самом деле она выглядела очень мрачной, а брови ее были изогнуты точно два знака тильды.

      Дядя Гиоргис, увидев сына, сказал:

      – Ба, Яннис, что ты здесь делаешь?

      Но когда Яннис ответил ему: «Мама послала меня спросить, кто болен», дядя доктор повел себя как-то странно.

      Он похлопал Янниса по плечу и сказал:

      – Никто не болен! Давай, пошли домой!

      Тем же вечером, сидя на своих кроватях, после того как Афродита переодела их ко сну и умыла, но некому было завить волосы девочек на бумажки, два брата и две сестры при потушенной свече и опущенных москитных сетках вполголоса обсуждали события дня.

      – Хотела бы я знать, – начала Александра, – почему нам не сказали правду!

      – Да, почему нам ничего не сказали, – добавила Пулудья.

      – Как это нам ничего не сказали? – удивился Антонис. – Тетя же сказала, что мисс Райс очень плохо и она больна!

      – А отец Янниса, дядя Гиоргис, сказал, что никто не болен! – ответила Александра.

      – Много он знает, этот дядя Гиоргис! – вставил Александр.

      – Замолкни! – сказал ему Антонис. – Он все-таки врач!

      – А Афродита знает? – спросила Пулудья.

      – Она-то знает лучше всех! – подтвердила Александра. – Она ведь была в комнате, когда туда заходили дядя с тетей, и до того, и после них.

      – Хм! Она ни разу не обмолвилась, что мисс Райс не больна! – сказал Антонис.

      – Нет, но она сказала: «Не волнуйтесь,