Раннее (сборник). Александр Солженицын

жертвовано вечеринок!

      Я безумец, я фанатик, – но –

      Но Андрей мой – инок.

      В миллионном городе, в блистании огней,

      Там, где вечер – лучшая пора,

      В пять минут десятого ложится спать Андрей

      И встаёт – чтоб думать – в пять утра.

      Как по Канту время мерь –

      он в шесть пройдёт по дворику

      И вернётся записать, что понял

      в утре чистом.

      Хочет стать он, как и я, историком,

      Но для этого ещё – экономистом.

      Том за томом я гоню взаглот,

      Я истерзан весь, я в спор нырну с наскока,

      Взор застит восторженно слеза, –

      Он мне тихо, мудростью Востока:

      «Прежде, нежели открыть свой рот,

      Друг, открой глаза!»

      Это – то влеченье, род недуга,

      О котором написал поэт:

      Книга, стол и мы друг против друга, –

      Никого на свете больше нет!

      Распадутся волосы-неулежни мои{9}

      Над лицом горячечным, но бледным,

      Ближе – сходимся – яснеем – и! –

      Запись отточённая о выводе последнем.

      И не жаль обоим эту странную,

      Без вина, без девушек сухую юность нашу…

      …Вот и ужин! Ложки расписные деревянные

      Мы вонзаем в ячневую кашу.

      После ужина на сене в лодке мягко.

      Лёгкой зыбью чуть вздымается корма.

      Всю Историю – от нас до братьев Гракхов,

      Высветил прожектор Марксова ума.

      Маркс! – как меч, рубящий путаницу партий!

      Не блуждать у Лейбница, у Юма, у Декарта,

      Только-только вылупясь из жёлтеньких скорлуп,

      Держим в клювах Истину и мечем взоры вглубь!

      Есть закон движения! Другого Абсолюта

      Нет! И как там было – сердобольно, круто,

      Нравилось, не нравилось, – минует постепенно.

      Всё пройдёт: Сената гнев и курий плеск и пена.

      Желчь упрёков, звон разящих слов

      Не всплывут на высоту веков.

      Воин Рим, бронёю перевитый!

      Шаг Истории, не знающей пощады! –

      Гордое отчаянье самнитов,

      Умное безсилие Эллады,

      Ярость Брута, Ганнибала гений –

      Всё должно быть сметено и сбито,

      Что само не станет на колени.

      Dura lex, sed lex[1]. Во всём закон.

      Ничего, что б в сторону свернуло.

      Ничего? И даже шут Нерон?{10}

      И кровавое захлёбыванье Суллы?

      Фатализм! Эклектика! Неверно!..

      …Но Андрей молчит и дышит мерно

      В лад дремотным заплескам волны.

      И спине тепло от дружеской спины.

      За ночь иней нас покроет впробель.

      Утром вспрыгнем, зубы бьёт ознобик,

      И – бултых в синеющую воду!

      Холодом озноб тот вышибить приятно!

      И – бегом, в чём родила природа,

      По камням! на взгорок! и обратно

      На песок! поборемся! и в танец!

      Дикарём разнузданным пляши,

      Пока тело вызорит румянец,

      Да ори! – всю Волгу полоши!

      А теперь

1

Закон суров, но это закон (лат.).