Раннее (сборник). Александр Солженицын

лейтенанты.

      Рыжий столб лучом последним золотя,

      Заходило солнце жёлтое за Сожем,

      В трёх верстах, за лесом, в грохоте и дрожи,

      В очередь пикируя, бомбили, залетя,

      Переправу «юнкерсы» одномоторные.

      Выше них, над ними, лёгкие, проворные,

      «Яки» с «мессершмиттами»

      Дрались,

      И в дыму и в пламени валились вниз

      Самолёты сбитые.

      С переправы в «юнкерсов» зенитки

      Густо и неметко хлопали.

      Белые разрывы вспыхивали хлопьями.

      …Эх, сейчас сапёры, вымокнув до нитки,

      Брёвна уплывающие ловят, чем придётся.

      И никто, никто туда не обернётся!

      «По апрельскому указу… по статье… казнить…»

      И не вскинут глаз, как подошла в зенит

      Сквозь закатно-солнечную невидь,

      Замерла над головами прямо

      «Фокке-вульф сто восемьдесят девять» –

      Рама{67}.

      Нет, гвардейцы видят. Вот её заметил

      Из штабных один. За ним другой и третий,

      Бросив слушать, головою запрокинулся,

      Вот ещё, ещё – и вся толпа.

      Кто-то от средины в сторону подвинулся,

      Кто-то прочь шарахнулся сглупа.

      Приговор умолк. С надеждой напряжённой

      Поднял голову на смерть приговорённый,

      Приглашая судей вместе умереть.

      Ей, разведчику дотошному, сквозь трубы

      Наше стадо до песчинки рассмотреть –

      Много ли труда?!

      Ну бы

      Бомбочку сюда?!

      И была, была одна минута:

      Кто умрёт – качалось на весах,

      Будто бы решалось не людьми, не тут, а –

      В небесах.

      Но – была ль она без бомбового груза

      Или бомбы на другое берегла, –

      Оставляя в силе «именем Союза»,

      Рама дрогнула – и уплыла.

      Все вздохнули. Застонал негромко

      Подсудимый, опуская взор,

      И полковник чёрный кое-как докомкал

      Приговор.

      Крутолобый раскатил поверх голов: «Понятно?!»

      Грохот переправы… Тишина…

      И тотчас же, очень аккуратно,

      Приступил к работе старшина.

      Ни движенья лишнего. На всё – ухватка:

      В спину – толк! – к столбу направил, не грубя,

      Там его поставил около себя,

      Первый взлез и снасть проверил для порядка.

      Крюк найдя добротным и хорошей –

      Толстую верёвку,

      Человека, не натужась, взвошил,

      В петлю головой просунул ловко,

      Петлю сузил, оглядел кругом –

      Не легла ли ниже или выше, –

      Спрыгнул – и мгновенно сапогом

      Табуретку вышиб.

      А повешенный, до смерти домолчав,

      Застонал теперь, задёргался, хрипя.

      Может, думал он, что он – кричал?

      Может, помощи искал вокруг себя,

      Когда стал он медленно кружиться,

      Поворот за поворотом обходя, –

      Словно бы искал он дружеские лица

      И отвёртывался, не найдя.

      За спиной