И время, и сны. Роман Владимирович Арефкин

на свои руки, хотя с точки зрения морали это едва ли благая заслуга.

      – Твой брат ещё жив? Ты разве не убил и его? Куто нахмурился, подался

      вперёд, высвобождая руки и складывая их на коленях.

      – За кого ты меня принимаешь, маэстро!? Я не убийца! Я хотел, чтобы

      воля людей была обращена ко мне, поскольку я видел, что им

      действительно было нужно! Я думал наперёд, заботился об их

      благополучии! Под патронажем моего брата, вечно странствующего в

      своих фантазиях, опекаемый нами народ выродился бы или был

      уничтожен иноземцами, появление которых было лишь вопросом

      времени! Нужно было действовать!

      – А что же случилось потом?

      – Потом, – Куто вдруг повернул руки ладонями к себе, – потом я

      осознал, что избранная мера оказалась чрезмерной, прости за каламбур.

      Мой брат оказался не в силах принять того, что случилось. Смерть отца

      была лишь одним из камней в обрушившейся на него лавине невзгод. Он

      обвинил меня в узурпации воли народа, в отцеубийстве и в том, что я

      изменился, позволил злу прорости внутри самого себя. Брат говорил, что

      люди, готовые совершать убийства во имя своего бога, – совсем не те

      люди, которых он возделывал. В конечном итоге мой брат заявил, что не

      намерен оставаться в нашем доме со мной. Мне тогда не стоило

      самонадеянно ухмыляться, я мог бы догадаться, что брат уже давно

      лелеял план побега из нашего дома, ставшего ему заточением. Он принял

      какое-то снадобье и погрузился в сон. Как он делал множество раз до

      этого, позволил своему сознанию оставить наш дом, лес и даже остров, устремляясь настолько далеко – насколько возможно. Его сознание

      буквально соткало новую личность для обитания в мире людей, и этой

      личностью стал ты, Гайгер. Человек искусства, скрипач, зарабатывающий

      на жизнь культивируемым талантом. Ты был создан из ниоткуда, не зная и

      толики жизни реальных людей. Но чего мой брат не учёл, в силу

      импульсивности своего поступка, тот странный факт, что чем дальше его

      сознание оказывалось от нашего дома, тем тоньше становилась связь с

      физическим телом. В конце концов сознание моего брата в твоём обличье

      – попросту забыло дорогу домой, ты поверил в реальность собственной

      жизни, не задаваясь вопросом отсутствия собственного прошлого.

      Последовало неловкое молчание.

      – А возможно, – и тут Куто пожал плечами, глядя куда-то в пол, – ты

      уже и не хотел возвращаться. Вся эта история могла с лёгкостью сойти за

      бред безумца, покинувшего стены лечебницы по чьей-то оплошности.

      Однако рассказ Куто, и спорить с этим было бессмысленно, словно

      мозаичный клей – собирал элементы пазла воедино. Гайгер понял, откуда взялось то навязчивое ощущение, будто каждая стена этого дома

      ему знакома, почему здесь он ощущал себя вовсе не на новом месте.

      – Поняв, что доступными мне средствами