Горечь отверженных. Полина Измайлова

того, я почти совсем не могла двигаться. Но впоследствии оказалось, что двигаться мне вовсе не обязательно, поскольку всю дорогу, до места назначения, меня на руках нёс мой папа. Я высоко вознеслась над землёй, и мимо меня проплывали закованные в иней деревья, дома. Всё казалось не настоящим, кроме мороза. Его хоть и не было видно, но зато он хорошо ощущался на моих щеках. Щёки приятно пощипывало, и было немного щекотно. Вскоре мои ресницы покрылись инеем, и от моего дыхания платок вокруг лица стал белым, как снег.

      Когда мы пришли в баню, папа пошёл мыться в мужское отделение, так мне мама пояснила, а мы с мамой направились в женское. Мы сначала вошли в большую комнату, обставленную сплошными шкафами. К одному из таких шкафов мы с мамой подошли, она его открыла и велела мне раздеваться, а вещи класть в него на полочку. Я разделась до трусиков и стала ждать, пока разденется мама. И тут начались мои новые испытания. К моему большому удивлению, мама сняла с себя всё бельё и осталась совершенно голая, что собственно и напугало меня не меньше паровоза. Кода со мной мылись бабушки Даша и Арина, они всегда были в белых сорочках, а я в трусиках. Но теперь передо мной стояла большая, толстая тётя с большим животом, большими отвисшими грудями и каким-то, волосатым чёрным островком под животом. Раздевшись, она посмотрела на меня с удивлением и сказала:

      – Снимай живо трусы и пошли скорее мыться, а то мы все сажей обросли.

      На её приказ я в знак отрицания покачала головой. Тогда она, недолго думая, сама быстро сдёрнула мои трусики, и грубо дёрнув за руку, поволокла в другую комнату.

      То, что предстало моему взору за следующей дверью, повергло меня в шок. Впоследствии, много лет спустя, увиденное мной в бане напоминало мне картины Страшного суда. В заполненном клубами густого пара помещении, находилось множество деревянных скамей, где сидели, стояли, в разных позах, женщины разного возраста и телосложения. Совсем рядом со мной сидела древняя старушка, её кожа буквально свисала с её худых рук и ног. Грудь, похожая на листья лопуха, спокойно покоилась на её коленях. Она неторопливо расчёсывала свои белые длинные волосы. Сразу следом за ней стояла тётя, гораздо полнее моей мамы. Одна её нога, которая по толщине в два раза превосходила моё тельце, стояла на лавке, и она, держа целый кусок мыла в руке, с усилием натирала волосатый остров между ног. Третья тётя, желая уступить нам место на лавке, решила убрать свой тазик на пол, при этом, ничуть не смущаясь, она нагнулась к полу, повернувшись к нам задом, таких внушительных размеров, что всё остальное, что было вокруг, оказалось не доступным моему взору. Зато её необъятные телеса предстали во всём естестве и в довольно неприглядном и ужасающем виде. Вся её кожа будто бы состояла из сплошных бугров. Между ног виднелись огромные темные пятна, на ногах змеились фиолетовые ленты. Все эти мерзкие видения, вызвали во мне такое отвращение, что меня начало судорожно тошнить. Я согнулась пополам, и меня стошнило прямо на пол, по которому текла мыльная жижа со всех этих неприглядных тел, и осознание этого, только усиливало мои позывы к рвоте. Все вокруг