Твоя Мари. Флешбэки. Марианна Крамм

мне бил луч света от уличного фонаря. Зажмурившись, я откинул одеяло и сел, чувствуя, как подкатила тошнота. Зря я так напился, конечно… Теперь еще и отцу придется что-то объяснять, врать…

      Из кухни доносились голоса, и я прислушался – кто это у нас? Мама умерла не так давно, неужели… точно, один из голосов женский. Вот это да… Послушал, значит, бабушку, велевшую ему «не закапывать себя и не жить кротом» ровно через полгода после смерти мамы.

      Я натянул спортивные брюки и, пригладив волосы, вышел из комнаты, желая увидеть, кого же отец привел в дом. Каково же было мое удивление, когда за столом в кухне я обнаружил Машку в ярко-красной кофточке и джинсовой юбке, а рядом с ней – держащего в руке чашку с чаем отца…

      – Выспался? – грозно спросил он, бросая на меня неприязненный взгляд.

      – Ну…

      – По какому поводу банкет был?

      Мне не очень понравилось, что он отчитывает меня при моей девушке, как нашкодившего кота:

      – Пап… ты это… обороты сбавь. Я ж не маленький уже…

      Отец хлопнул по столу ладонью:

      – Да! Ты, к сожалению, уже слишком большой, чтобы я мог тебя отлупить ремнем как следует! – при этих его словах я бросил взгляд на Машку и увидел, как та наклонила голову и прикусила губу, чтобы не рассмеяться. – К тебе девушка приехала, а ты валяешься пьяный, как извозчик! Что за новости еще?!

      – Пап, ну, хорош уже, – попросил я, выдергивая ногой табуретку из-под стола. – Ну, с Лёхой выпили, был повод… чего теперь-то…

      Машка передвинула ко мне свою чашку с чаем, и я обхватил ее рукой. Отец только головой покачал и поднялся:

      – Пойду полежу, с дежурства ведь. Был рад поговорить, Маша. Вы бы к нам почаще заходили.

      – Не надо на «вы», Владимир Иванович, – попросила она.

      – Хорошо, – улыбнулся отец, выходя из кухни. – И пожестче с ним, а то совсем от рук отобьется, – он на ходу дал мне легкий подзатыльник, я пригнул голову и почесал макушку.

      За отцом захлопнулась дверь спальни, и через минуту там заорал телевизор, а Машка, укоризненно глядя на меня, спросила:

      – Ну, и мне не скажешь?

      – Что? – я в два глотка осушил чашку, стало даже полегче.

      – Денис… ну, я ведь серьезно. Что случилось?

      Я опешил:

      – Случилось? А ты не знаешь, что случилось? Решила поинтересоваться у меня?

      После такого Машка должна была встать и уйти, но почему-то не сделала этого, наоборот, подошла ко мне и обняла за шею, прижав мою голову к своему животу:

      – Диня… ну, не разрывайся ты так… всё ведь хорошо. Ты же у меня самый лучший…

      – Именно поэтому ты от меня вчера так ушла? Потому, что я самый лучший? – прогнусил я, обнимая ее.

      Машка выпустила меня и скользнула вниз, на пол, села, подогнув вбок ноги, скрестила руки на моих коленях и, положив на них голову, снизу вверх заглянула мне в глаза:

      – Я ушла потому, что ты начал перегибать, Диня. Я тебя боюсь, такого. И не хочу, чтобы это все плохо кончилось.

      – Ну, тогда