Проклятие двух семей. Захар Сергеевич Левин

всегда покидал дом щегольской походкой дворового хулигана, его движения пронизывала свобода. На самой широкой улице шумела ярмарка. Ряды прилавков были заполнены деликатесами, овощами, свежей рыбой, медом и целебными травами. Эдвин с ловкостью бывалого воришки сдернул чесночный батон с одного из прилавков. С нагловатым самодовольствием он принялся его уплетать, ловко проскакивая между суетящихся людей. Между двух предпоследних прилавков он резко свернул налево, там он запнулся об курицу и обронил батон. В него полетели перья вперемешку с кудахтаньем, потный бородатый торговец осыпал его непечатной бранью и пнул курицу обратно в загон. Эдвин продолжал шнырять между рядов, набивая карманы орехами и сухофруктами. За очередным поворотом он с ловкостью кота, крадущего еду с хозяйского стола, свистнул яблоко из ящика, пока торговец был занят покупателем. Парень с аппетитом откусил сразу треть яблока и услышал мягкий и тонкий голосок за своей спиной.

      – Кажется, ты забыл заплатить за него.

      Эдвин застыл в ступоре с открытым ртом, набитым яблоком.

      – Это же ты, ты с той реки. – Проронил он, когда оглянулся.

      За ним стояла Эвелин. Ее русые волосы лоснились, переплетаясь с веревочками чепца. Она поправила левую прядь, закрывавшую один глаз. Взгляд этих зеленых глаз был игривый и обезоруживающий, словно она намекала на что-то. Аккуратный маленький носик по весне покрывался рыжими пятнами, а сейчас был естественного телесного цвета. Губки были светло-розового оттенка, их форма создавала впечатление, будто она всегда что-то хочет сказать. Немножко широковатые щеки плохо сочетались с маленьким носиком, но это не бросалось в глаза как явный недостаток. Он окинул взглядом ее шерстяную тунику и белую юбку, заострив внимание на ноге с браслетом из разноцветных бус на шерстяной нитке. Она поджала губки, будто обиженный ребенок, лишенный конфет за проказы. Он смотрел в ее розовое круглое лицо, и его взгляд был прерван ее ладонью. Лихая пощечина ее гладкой и мягкой руки была ему даже приятна, но он все-таки нашел в себе горсть возмущения и выразил ее словами:

      – За что!?

      – За то, что подглядывал! – Выпалила она.

      Эдвин, немного замешавшись, обронил еле слышимое извинение и добавил:

      – Хочешь яблоко?

      Он протянул ей огрызок и в эту же секунду сконфузился от глупости своего поступка. Заторопившись его исправить, он не нашел ничего более подходящего, как вымолвить:

      – Сейчас я возьму тебе другое.

      С губ Эвелин слетел придавленный девичий смешок, и она добавила:

      – Я не ем краденые яблоки.

      – Может быть, тогда, – начал он, доставая награбленное из карманов, – сушеный инжир?

      – Зачем ты столько крадешь? Ты из бедной семьи, что ли? – Эвелин хитренько наморщила носик в гримасе легкого упрека.

      Эдвин опустил взгляд, не понимая, что ответить. Отрицание и согласие были уместны одновременно.

      – Тогда я тебя угощу, идем!

      Эдвин, переполненный стыдом, потащился следом за ней.

      – Как