Чужая. Инна Байр

дресс-код! – вспылил декан и продолжил: – И вообще ходят слухи, что ты подалась в верующие. Мне это не нравится! Ия, я вынужден сообщить твоим родителям и в органы!

       Сердце пропустило удар, а потом заколотилось как бешеное. Я втянула воздух, пытаясь успокоиться, потом спросила:

      – Зачем? Я совершеннолетняя и имею право выбора! Никаких законов не нарушаю. У нас в стране вроде бы свобода вероисповедания и выбора? Нет?

      – Тише, тише! – Олег Иванович устало потер лоб. – Мое дело маленькое – следить, чтобы в университете не разводилось всякого… Этакого. Только таких проблем нам не хватало! Я тебя предупредил. Дальше сама разбирайся. А еще лучше – просто живи как раньше. Осталось два месяца до выпускных экзаменов. Вот выпустим и делай что хочешь. А пока прекращай! Мой тебе совет. Иначе сообщу, куда сказал. Понятно?

       Я кивнула. Молча развернулась и вылетела из кабинета. О, Аллах, почему все так сложно? Никому, никому я не сделала ничего плохого, слова дурного не сказала! Откуда столько ненависти? Из глаз потекло, сорвала с головы косынку и приложила к лицу. Не хотела, чтобы меня увидели и забежала гардеробную. Забилась в уголок и начала плакать. Вдруг хлопнула дверь, и я притаилась, стараясь не шмыгать носом.

       Но Амир меня нашел.

      – Эй, вот ты где! – улыбнулся он, и присел рядом. Замолчал. Косо посмотрел на мою опухшую физиономию с размазанной тушью.

      Амир сочувственно покачал головой и спросил:

      – Что, сильно орал?

      – Нет. Вообще не кричал. Олег Иванович у нас культурная сволочь. – ответила я и шмыгнула носом.

      – Так что тогда рыдаешь? – спросил Амир с удивление косясь на то, как я сморкаюсь в несчастную косынку.

      – Сказал, если не сниму, родителям и в органы донесет. – ответила я.

      – Хм. Вот вам и свобода… И что делать будешь? – Амир посмотрел мне в глаза. Я отвернулась, пожала плечами:

      – А у меня есть выбор? Ты даже не представляешь, что мне родители устроят. Да и учиться осталось два месяца. Окончу и надену. Ин ша Аллах.

       Амир поддержал мое решение и помог подняться. Раздался звонок, оглашающий, что начинается пара. Амир проводил меня до туалета и поспешил на лекцию, а я привела себя в порядок и пошла домой, думать.

       Снять платок оказалось тоже не простым делом. Да, в теории, можно было повоевать, доказать свое право на ношение платка, но я же совсем одна… Я испугалась и проиграла этот бой. Мне не хватило силы веры, чтобы продолжить борьбу.

      Потом на пары ходила в закрытой одежде, но без головного убора. Девочки, увидев меня без платка, обрадовались, в их глазах светилось облегчение и торжество. Меня подозвали к себе, но я молча прошла мимо и уселась на галерке. Больше ни с кем из них я практически не общалась. Чувствовала себя преданной. Простить я могла многое, но только не предательство. Наверное, именно поэтому я в чем-то понимала окружающих. Ведь я тоже была предательницей. Мне кидали в лицо, что я предала веру предков, свой народ. Справедливо? Не знаю.

       Амир тоже начал готовиться к сессии,