Птаха. Кортни Коллинз

в них. Ты кричишь громко, чтобы слышала вся деревня, потом умолкаешь. Кругом тишина.

      Ты раскидываешь руки и начинаешь вертеться. Поднимаешь голову к небу. Крутишься, крутишься, пока мир, состоящий из дома, свинарника, матери, сестры, отца, полей, не сливается в унылую пустоту.

      И тут ты опять слышишь голос матери.

      Захочет ли кто-нибудь взять ее в жены?

      Ты садишься на корточки и рвешь руками траву. Предательство болью отдается в груди. Ты встаешь, поворачиваешься лицом к полю, у тебя кружится голова. Побежав, ты спотыкаешься. Но все равно бежишь. Ты бежишь к дороге, и плевать, кто тебя видит.

      2

      Дарвин, наши дни

      Ты просыпаешься одна в белой комнате. Все тело налито свинцом. Ты даже пошевелиться не можешь – тебя привязали к кровати. Ногами натягиваешь веревки, но они нисколько не ослабляются.

      Солнечный свет пробивается по периметру занавесок, и ты понимаешь: сейчас день. Одна рука лежит поверх одеяла, вторая в петле. По плечу как будто били дубиной, спутанные волосы при дыхании поднимаются и опускаются, словно на груди улегся полудохлый зверь.

      Ты догадываешься, что находишься в больнице. В палате стул, высокая тумба с железными ящиками, стол на колесиках и аппарат с мигающими огоньками – красными и зелеными. К свободной руке прикреплена канюля.

      Ногти твои выкрашены в зеленый металлик, а на внутренней стороне запястья той руки, что в петле, татуировка – маленькая т. Вряд ли это религиозное, думаешь ты. Ты ведь неверующая. Ты подтягиваешь запястье поближе к глазам, но, судя по тому, как съехал хвостик буквы, татуировку делал любитель (или ты сама?); ты ничего не помнишь.

      Ты вообще мало помнишь. В голове туман, и хочется спросить кого-нибудь, как ты здесь очутилась.

      Во рту мучной привкус, как будто клей. Ты осматриваешься в поисках воды.

      В дверях женщина.

      Доброе утро, Птаха, говорит она. Ты не слышала, как открылась дверь, поэтому непонятно, сколько времени она уже здесь стоит.

      Вы кто? – спрашиваешь ты.

      Твоя медсестра, Марджи. Зашла тебя проверить.

      Почему меня привязали к кровати?

      Тебя ввели в общий наркоз, а дети, выходя из него, иногда кричат и сучат ногами. Это называется синдром разгневанного ребенка.

      Я ребенок?

      Тебе четырнадцать лет и девять месяцев. Врач беспокоился, как ты выйдешь из наркоза, поскольку в организме уже были наркотические вещества. Ты знаешь, что принимала?

      Она говорит громко и медленно, будто иначе ты не поймешь.

      Ты качаешь головой. Нет, не помню.

      Она идет к тебе с градусником. Можно я подсуну его тебе под язык?

      Какой сегодня день?

      Утро вторника.

      А когда я сюда попала?

      В понедельник после обеда. Откроешь рот?

      С гадким привкусом во рту тебе не хочется его открывать.

      Вы не могли бы дать мне воды?

      Она наливает в пластиковый стаканчик воду. Ты медленно ее пьешь.

      Вы знаете, как я здесь очутилась?

      Прости,