Лавка дурных снов (сборник). Стивен Кинг

очков ее широко распахнутые глаза казались невероятно огромными.

      Мальчишка – явно не старше шести-семи лет – надул красные губы и изобразил звук поцелуя. Потом схватился за задницу и стал дергать бедрами вперед-назад.

      – ДЖОРДЖ И МАРЛИ НА ВЕТКЕ! ТРА-ХА-ЮТ-СЯ!

      Он ревел, как осел. Мы смотрели на него, оглушенные.

      – Ты надевай гондон, когда ей заправляешь, – крикнул он, ухмыляясь. – Если не хочешь наплодить недоумков, как она сама.

      – Заткнись, – сказал я.

      – Или что? – спросил он.

      – Или я тебя сам заткну, – заявил я.

      Я не шутил. Папа наверняка рассердился бы, если бы узнал, что я грозился побить кого-то слабее и младше меня, но этот мальчишка… он не должен был так говорить. Выглядел он как ребенок, но слова произносил вовсе не детские.

      – Отсоси у меня, засранец, – сказал он и скрылся за кустом черемухи.

      Я раздумывал, не побежать ли за ним, но Марли так крепко сжимала мне руку, что стало почти больно.

      – Мне не нравится этот мальчишка, – призналась она.

      Я сказал, что мне тоже не нравится, но шел бы он лесом. Пойдем домой, предложил я.

      Но не успели мы сдвинуться с места, как тот мальчишка снова вышел из-за куста. В руках он держал коробку для завтраков со Стивом Остином. Коробку Марли. Он поднял ее над головой.

      – Ничего не потеряла, дурында? – крикнул он и рассмеялся. Его лицо, сморщенное от смеха, стало похоже на поросячье рыло. Он обнюхал коробку и сказал: – Наверняка это твое. Пахнет пизденкой. Безмозглой пизденкой.

      – Отдай, это мое! – завопила Марли и отпустила мою руку. Я попытался ее удержать, но ладони у нас обоих вспотели, и рука просто выскользнула.

      – Иди и возьми, – предложил он, протягивая коробку.

      Прежде чем продолжить, мне надо сказать несколько слов о миссис Пекхам. Она была учительницей первого класса в школе «Мэри Дей». Я у нее не учился, потому что ходил в первый класс в Нью-Мексико, но почти все ребята в Талботе учились – и Марли тоже, – и все ее очень любили. Даже я ее любил, хотя мы с ней общались только на переменах, на школьном дворе, когда была ее очередь следить за порядком. Если мы затевали игру в бейсбол, мальчики против девочек, она всегда была питчером в девчачьей команде. Иногда она бросала мяч из-за спины, и всех это смешило. Она была из тех учителей, которых помнишь и через сорок лет после окончания школы, потому что она была доброй, веселой и в меру строгой и умела заинтересовать учебой даже самых непоседливых ребятишек.

      У нее был большой старый «бьюик-роудмастер», небесно-голубого цвета, и между собой мы называли ее Пекхам-Копуша, поскольку она никогда не ездила быстрее тридцати миль в час, сидела, вцепившись в руль, выпрямив спину, и щурилась на дорогу. Конечно, мы ее видели на машине только на улице рядом со школой, где имелось ограничение скорости, но я почему-то не сомневаюсь, что и на загородном шоссе она ездила точно так же. Даже на скоростной магистрали. Она была очень внимательной и осторожной. И