Полвойны. Джо Аберкромби

Рин. – Окантовка важна не меньше меча. Добрый клинок обнажают редко, значит, люди будут глазеть на ножны.

      – Когда ты принесешь обет служителя, Колл, искусство резьбы по дереву понесет утрату. – Ярви тяжело вздохнул. – Но мир нельзя изменить долотом.

      – Можно. Пусть понемногу… – Рин сложила на груди руки и вперила в служителя взгляд. – Но главное, к лучшему.

      – Его мать просила меня сделать сына настоящим мужчиной.

      Колл бешено замотал головой за спиною наставника, но Рин затыкаться не собиралась.

      – Кое-кому дорог тот мужчина, которым он уже сделался, – твердо сказала она.

      – Значит, это все, чем ты бы хотел заниматься, Колл? Вырезать фигурки и руны? – Отец Ярви со стуком бросил ножны на верстак и положил свою высохшую руку ему на плечо. – Или ты бы желал стоять у плеч королей и править курсом эпохи?

      Колл хлопал ресницами – на одного, на другую. Боженьки, он не хотел огорчать их обоих, только куда деваться? Отец Ярви освободил его. А есть ли сын раба, который не желал бы встать у королевского плеча и не бояться будущего, прожить жизнь почитаемым и могущественным?

      – Курсом эпохи, – виновато потупившись, пробубнил он. – Наверно…

      7. Друзья по несчастью

      Рэйт совсем свихнулся от скуки.

      На войне, по идее, полагается драться.

      А война с Верховным королем явно сулила самую крупную драку, о какой только можно мечтать. Но теперь он понял: чем крупнее война, тем большая доля в ней болтовни. Болтовни, ожидания и просиживания задницы.

      Здесь благородный люд расселся по трем длинным, расставленным подковой столам. Богатство кубков возвещало о звании и знатности пьющих. С одной стороны располагались гетландцы, напротив них – ванстерцы, а посередине стояла дюжина кресел для тровенландцев. Пустых, поскольку из Тровенланда так никто и не прибыл, и Рэйт бы с удовольствием последовал их примеру.

      Речь отца Ярви нагоняла зевоту:

      – Семь дней назад я встречался с посланницей праматери Вексен.

      – Надо было взять и меня! – сердито воскликнула мать Скейр.

      – К сожалению, не вышло – не было времени. – Ярви жестом здоровой руки показал, что искреннее его не сыскать на всем свете. – Однако вы потеряли немного. Мать Адуин попыталась меня убить.

      – Я ее уже люблю, – шепнул брату Рэйт, и тот захихикал.

      Рэйт предпочел бы постель со скорпионом десятку слов от этого прохиндея с одним кулаком. Рэкки взял привычку звать его Пауком, и служитель, без дураков, таким и был – тощим, неприметным и ядовитым. Но, если ты не муха, паукам ты без надобности. Отец же Ярви плел тенета на людей, и нельзя было предсказать заранее, кому грозило в них угодить.

      Немногим лучше и его подмастерье. Долговязый пацан – волоса как у пугала, на бороде кусками не пойми какого цвета щетина, сам суетливый, дерганый, глаза бегают. И лыбится, вечно лыбится, будто всем он друг, но так дружбу Рэйта не завоюешь. Ярость во взгляде, ненависть или боль не обманут. А под улыбкой можно спрятать что хочешь.

      Отстраняясь от гомона, Рэйт