Путешествие в Закудыкино. Аякко Стамм

вас обидеть.

      – Да ладно, чаво уж там, – подобрела она сразу, – али я не вижу, парень ты хорошай, вежливай. Только я табе так скажу, ты приезжай к нам на четырнадцато хвевраля – девку табе сыщем. Девки у нас хороши, ядрёны, заводны. А нито ступай взавтре в церкву, прямо с утра, тамо девок много будет и молодух тако ж. Все глазёнками так и зыркають, мужуков сабе ишшуть. Мер наш строго следит за ентим, ну чтоб народ в церкву-то ходил, Президенту кланялси, и каждой девке мужика штоб. Эта, как его, дерьмографическа политика, во! А сичаса ночь. Ночью у нас тихо, спят усе, порядок-то знам.

      И правда, на улице не было ни души, всё дремало, покоилось недвижно и безмятежно. Только вода в фонтане ласково журчала, убаюкивая, навевая сладкие цветные сны.

      – Спасибо вам, – поблагодарил я, насытившись данной темой, – только не за тем я приехал. Мне надо найти деревню одну здесь, в вашем районе. Старая деревня, известная, должно быть. Вы тут всё знаете, может, подсобите мне, подскажете, как до неё добраться.

      – А чё, помогу, чё ж не помочь-то. Ты как хошь, а я табе так скажу, лучшее баб… тётки Клавдии тебе никто не поможет! Я тута всё знаю, родилась недалече, всю жизню прожила. Так что ты не сумливайся, помогу. Яка деревня-то?

      – Закудыкино.

      Старушка-гриб вдруг изменилась в лице, даже, как мне показалось в темноте ночи, побледнела. Она подняла свой фонарь, так чтоб он лучше освещал меня, и долго, напряжённо всматривалась в мои черты цепкими, пытливыми глазками.

      – Как говоришь, Закудыкино? А на што воно табе? Чёй-то ты там потерял? Али ищешь кого?

      – Ищу, тётка Клавдия, дело у меня очень важное.

      – Како тако дело? Уж не удумал ли ты чаво?

      Она продолжала осматривать меня пристальным, испытующим взглядом, как будто подозревала в чём-то и искала в моём лице, во взгляде, в одежде подтверждение своих подозрений. От былой её весёлости и приветливости не осталось и следа.

      – Нет. Не похожий, вроде, – проговорила она еле слышно после некоторой паузы и опустила фонарь. – Како тако Закудыкино? Не знаю ничё такого.

      – Как не знаете? Тётка Клавдия, вы же всё здесь ведаете, сами говорили. Что с вами стряслось-то?

      – Всё знаю. И сичаса говорю, всё знаю! А я табе так скажу, мил человек, коли, говорю, что не ведаю, стал быть, и нет ничё такого. Закудыкино ему подавай, ишь, – ворчала она, не глядя более мне в глаза, а смотрела куда-то себе под ноги, будто, смущаясь. – Вот Первомайское есть, или посёлок Слава Труду, а хошь, Новопрезидентское…

      – Тётя Клава, я же знаю, что есть Закудыкино. Зачем вы меня обманываете? Вы же не умеете врать. Совсем не умеете.

      – Сынок, – она снова подняла на меня свои глаза, полные сожаления и даже какого-то сострадания. – На кой табе то Закудыкино? Не надобно табе туды. Хошь, в церкву взавтре вместе пойдём, с девками познакомлю? Есть у меня одна на примете – прямо для табе, хочь всю землю исходи, а другу таку не сыщешь. И работяша, и грудаста, и ласкова, любить тя будет, деток тебе нарожат, чаво ишо надо-то, – теперь она даже, как будто,