Путешествие к центру себя. Джулия Эйлер

разные сценарии. От жуткой катастрофы, из-за которой привлекают всех, кто имеет хоть какую-то квалификацию, до измены. Все варианты были одинаково ужасны.

      – Школьный автобус перевернулся. Об этом еще не написали в новостях, но жертв нет. Хотя больных детей с разной степенью тяжести больше пятнадцати, – ответила она. Не катастрофа, но и хорошего мало.

      – Конечно, работай. Буду ждать тебя утром, – ответил я. – Люблю тебя и удачной смены. Пусть все будет хорошо!

      – И я тебя, – отозвалась она и отключилась.

      – Тебе не кажется, что она врет? – ехидно спросил дед, почесывая бороду.

      – Когда кажется, креститься надо, – резко отозвался я. – Она бы не стала шутить такими вещами.

      – Тогда почему еще не написали в новостях?

      – Она же сказала, жертв нет. Возможно, писаки еще не пронюхали об этом, или полиция сумела их сдержать, до выяснения всех обстоятельств, – я пожал плечами.

      – А может просто не было никакого автобуса, и твоя благоверная просто прямо сейчас с кем-то делает тебе ребенка, раз ты за восемь лет в браке не смог, – хохотнул он.

      У меня перед глазами встала сначала эта картина, заботливо нарисованная моей прекрасно развитой фантазией, а после глаза заволокла пелена гнева.

      – Слушай, дед! – заорал я. – Честно тебе скажу, я рад, что ты умер! Нет, даже не так, – исправился я. – Я рад, что ты сдох, и перестал портить мне жизнь! Я тобой по горло сыт! Как и твоими дебильными предположениями! Наверное, именно из-за этого я и не могу писать, потому что виню себя за радость от твоей смерти!

      – О нет, мой дорогой! Ты не можешь писать не из-за этого! – издевательски выплюнул он. – Ты можешь писать, потому что ты трус! Ты жалкий принципиальный трус, который не может довести дело до конца, но и выбросить уже сделанное не можешь. Вдруг когда-нибудь до ума доведешь! Ты никогда не мог настоять на своем и дать сдачи! Только в мозгах у себя можешь сценарии прописывать! А в реальности ты ноль без палочки, хоть и мнишь себя круче вареного яйца! Держишься за эти жалкие огрызки книжек, – кивнул он на распечатанные рукописи. – Вместо того, чтобы написать что-то стоящее, или бросить уже к чертям это гребанное писательство!

      Я взревел. Наверное, именно это называется аффектом, потому что ничем другим я свои следующие действия объяснить не могу. Я сгреб в охапку распечатанные рукописи и понёсся в ванную. Откуда в моем кармане появились спички – я и сам не знаю, но они оказались очень кстати для того, что я решил сделать. По правде говоря, “решением” этот психоз назвать было нельзя, но в эту секунду я чётко осознал: если я сейчас не сожгу эти огрызки книг, я никогда снова не назову себя писателем.

      Ванная была сухой, а бумага отлично горит, потому мне с лихвой хватило бы одной спички, чтобы сжечь их дотла. Но я, будто растягивая удовольствие, хотя внутри все просто вопило от боли, отрывал лист за листом поджигая и бросая в ванную. Свет я не включал, от огня его было более чем достаточно. Языки пламени живописно бликовали на плитке, создавая таинственную обстановку. В голове вдруг