Пепел. Орфей

улёгся.

      Вскоре лампадку потушили, и комнату наполнила синева ночи с устилающим пол лунным сиянием.

      II

      Степан стоял по пояс в желтоватой траве. Щурясь от яркого света, он вытер красной ладонью пот со лба и тяжело выдохнул. Коса упала в высокие заросли, и уставший парнишка присел на корточки. Щеки его полыхали от жары.

      В паре-тройке шагов успешно воевал с травой старший брат Дмитрий. Высокие стебли в едином ритме плавно ложились на лысеющую землю; наконечник косы мерцал в пылающих лучах солнца.

      – Кого высиживаешь? – усмехнулся брат, не отрываясь от работы.

      – Да устал я, Митька. Отдохнуть бы…

      Старший оценивающе взглянул на небо и пожал плечами:

      – Рано пока, наверное. Коса твоя где? Не потерял?

      – Волки в лес утащили, – пробурчал Степан, вставая и поднимая с земли косу.

      Работа шла с трудом, даже прихрамывая. Трава, что ему попадалась, будто нарочно уворачивалась от лезвия. Через несколько шагов мальчишка снова остановился, положив голову на рукоять косы.

      – Вот бы искупаться, – мученически протянул он.

      – Зараз, – хмыкнул Дмитрий, указывая на крупную тучу, укрывшую горизонт. – Успеть бы до дождя.

      – Нехай хоть сейчас пойдет, – бросил Степан и тоскливо добавил: – Мить, а ты не уморился?

      Тот засмеялся в усы:

      – Всё, прицепился клещ.

      – Ну?

      – Хоть уморился, хоть не уморился – сено от этого не соберётся само, – Митька сощурил лукавые голубые глаза и подставил ладонь козырьком. – Гляди, вон, целое поле ещё!

      – Видеть его уже нет мочи.

      – Ты же здесь не каждый день, – покачал головой брат. – Я в твои шестнадцать годков так не хныкал.

      Вздохнув, Степан взялся за рукоять, продолжая косить.

      Неподалеку от них, у высокого стога стояла телега; женщины и мужчины грузили в нее свежескошенную траву. Закончив, они присели в густой тени стога, по очереди отпили из кувшина, постелили на землю платок и разложили там хлеб и яйца. Степан с завистью поглядывал на их трапезу, мечтая присоединиться. Юная крестьянка вышла из тени, отделившись от семьи, и с кувшином робко направилась к Дмитрию. Он заметил ее издали и улыбнулся.

      – Сестрица только с дому привезла молока, – молвила девушка, протягивая кувшин.

      – Ну, спаси Христос, Матрена, – зардевшись поблагодарил Дмитрий и сделал пару глотков. – Вкусное очень, передай спасибо сестрице.

      – Передам, – улыбнулась девушка и удалилась к семье.

      Досада, что он остался без молока, искрой вспыхнула в душе Степана, но тут же была потушена интересом; от его внимания не укрылись взгляды, которыми обменялись Матрена и его брат. Поняв, к чему идёт дело, парнишка хмыкнул и мысленно похвалил свою наблюдательность.

      – Батя давно говорит, что живём мы, как три бирюка, – бросил Степан.

      Дмитрий откликнулся спустя пару махов косой:

      – Ты к чему это?

      – К тому, Митька, что будет веселее, когда ты женишься.

      Покосившись