Странники. Слезы небожителей. Эйси Джей Миллс

не чувствовал дискомфорта рядом с этим человеком и вел себя с ним как с равным по социальному статусу, хотя и не должен был. Отчего-то ему казалось, что этот джентльмен не будет обижен подобным нахальством.

      Мужчина протянул ему чашку и заинтересованно стал наблюдать, как юноша молча пьет предложенный ему чай.

      – Вы ведь меня не чай распивать позвали, господин. Если у вас ко мне дело, то я вас внимательно слушаю, если же нет, то я должен откланяться. Работы у меня невпроворот.

      – И то верно, – усмехнулся гость, – не стоит задерживать столь занятого человека.

      Он сделал глоток и отставил чашку в сторону.

      – Меня зовут Эрик Ван’Адлер. Я владелец частного исследовательского музея, где работали твои родители.

      Леон хотел сделать глоток, но остановился, так и не коснувшись ободка чашки. Разноцветные глаза заинтересованно уставились на Ван’Адлера. В голове появилось столько вопросов, но задать их Леон решил позже. Сейчас его терпения хватило лишь на то, чтобы усидеть ровно на месте и внимательно выслушать гостя.

      – Я не буду утомлять тебя своим сочувствием – вижу, что оно тебе ни к чему, – и перейду сразу к делу. Пару дней назад мы разбирали материалы, над которыми трудилась чета Самаэлис, и нашли вот это…

      Он вытащил из кожаного саквояжа потертый дневник, перевязанный шнурком. В груди сжался комок. Леон дрожащими пальцами развязал шнурок и пролистал пожелтевшие страницы. Здесь было все: местами потертые карандашные зарисовки, схемы, приклеенные старые фотографии, но больше всего внимание привлекали листы, исписанные почерком отца. Писал точно он, это отчетливо было видно по левому наклону письма, но вот язык был ему абсолютно незнаком.

      – Что говорится в этих записях? – прямо спросил Леон и еще раз пролистал страницы.

      – Кто бы знал, – вздохнул Ван’Адлер. – Они изучали малоизвестные религии мира, и могу лишь предположить, что это цель их исследований. Хотел бы я рассказать тебе больше, но увы… Я долгое время находился на другом континенте и об их работе ничего не знаю. Все отчеты они отсылали моему секретарю.

      – Но если родители отчитывались вашему секретарю, стало быть, он знает, что они исследовали? – с надеждой посмотрел Леон и тут же по безразличному взгляду осознал: «Этот белый павлин ничего не скажет. Он пришел лишь для того, чтобы совершить доброе дело в глазах общества, а не мне помочь», – и разочарованно вздохнул.

      Ответ Ван’Адлера оказался таким, каким и представлял его себе Леон.

      – Хотел бы сказать, но не могу, – покачал головой джентльмен. – Ты уже парень взрослый, стало быть, понимаешь, что существует договор о неразглашении. Все их исследования будут переданы другим специалистам и направлены в центральный музей. А теперь прошу меня простить. Дела не терпят отлагательства!

      Хозяин музея встал, поправил костюм и, взяв саквояж, направился к выходу, поставив точку в разговоре.

      – Тогда зачем вы отдали мне их дневник?