Инспектор Силверстон и знаковое дело. Екатерина Таёва

назад. Нам было ее очень жаль. И больно мне, что ее сын избрал такой недостойный путь.

      – Она нравилась вам, как человек?

      – О да, мистер Силверстон. Мы называли ее Эмико, это значит что-то вроде «улыбчивая». Она была человек теплой души.

      Хотя Саймон предполагал услышать всякое, но столь положительный отзыв, однако, застал его врасплох. У него не укладывалось в голове, как «человек теплой души» мог вырастить дебошира и грабителя.

      – Ну, а сам Феликс? Вы его знали?

      – Да, – грустно кивнул мистер Такаяма, – и для меня не сюрприз совсем, что таков его итог.

      – Но как же так… вы сказали, его мать…

      Серьезный и пристальный взгляд японца словно врезался в лицо Саймона.

      – Солнце ярко светит для всех, но кроту это безразлично. Феликс – сын хороших родителей, но что толку, если он не захотел брать от них лучшее?

      В коридоре послышалось мелодичное позвякивание посуды, и через несколько секунд на пороге гостиной появилась пожилая японка, несущая бамбуковый поднос с чашками и чайником белого фарфора, от которого тоненькой струйкой поднимался пар. Облаченная в широкую светлую рубашку, украшенную вышивкой темно-зеленого цвета и широкие травянистого цвета брюки, она вошла с такой же сдержанной улыбкой и поклоном, как ее муж, молча поставила поднос на столик и встала рядом.

      – Моя жена, Айяно.

      Женщина снова слегка поклонилась, а Саймон, почему-то смутившись, пробормотал: «Рад познакомиться».

      – Айяно, инспектор Силверстон хочет слышать о покойной Эмико. Ему трудно поверить, что она была хорошей женщиной.

      На бесстрастном до этого момента лице японки в миг отразились живые эмоции:

      – О нет, инспектор, не думайте плохо о ней, – горячо запротестовала Айяно Такаяма, – Эльза, или Эмико, как мы ее звали, имела чудесный характер! Она помогала всем соседям и деньгами, и добрым словом… А какая у нее улыбка была! Бывало, улыбнется, и уже не помнишь, сколько зла есть в мире. Мы не знаем, почему ее сын рос жестоким, но бедняжка так стыдилась этого! О, как она страдала!

      – Он проявлял себя уже в детстве?

      – Увы, приходится это признать, – сказал Йошинори, – Дело тут не в том только было, что он часто дрался. Мальчишки обычно дерутся, если повздорили или что-то поделить не смогли. Но Феликс Ратаковски дрался по другой причине… – и мистер Такаяма, направив взгляд в окно и словно заново переживая какие-то воспоминания, осуждающе покачал головой.

      – Что это была за причина? – осторожно прервал его мысленный экскурс в прошлое Саймон.

      – Причина? – удивленно посмотрел Такаяма прямо в глаза Саймону, – Разве я не сказал? Он дрался за деньги, вот как было это.

      – Боюсь, не понимаю, как именно это было. Его нанимали, чтобы кого-то бить? – спросил Саймон.

      – Не совсем так, инспектор, – вновь вступила в разговор миссис Такаяма, разливая зеленый чай по широким фарфоровым чашкам, – Сначала он дрался на спор, без