Инспектор Силверстон и знаковое дело. Екатерина Таёва

на руках. Все трое были мальчишки, и мать Саймона выбилась из сил, пытаясь с ними справиться. В то нелегкое для всех них время тетушка Джилл Силверстон, не имевшая своих детей, предложила, чтобы кто-то из осиротевших племянников пожил у нее. «Крису тогда было 13, он уже был страшно упрям и не желал никуда переезжать… А Лестеру только 3, и он, ясное дело, от матери отойти не мог… Вот выбор и пал на меня», – рассуждал Саймон, – «А кроме того, думаю, тетушка Джилл всегда чувствовала, что мы с ней отлично поймем друг друга. Пожалуй, и сама мать не могла бы сладить со мной лучше чем она». Что правда, то правда: у Джилл Силверстон были свои, весьма действенные, методы воспитания…

      Если мать Саймона всегда прятала от детей коробки с шоколадными хлопьями и печеньем, так как в противном случае все запасы этих продуктов могли быть уничтожены за полчаса, то тетушка Джилл поступала иначе. В первый же день пребывания у нее Саймона она, заметив, как за 15 минут исчезло примерно полкило печенья, лукаво улыбнулась и сказала:

      – Милый, так не пойдет. Понимаешь, мне ничего для тебя не жалко, но только живот-то у тебя не резиновый. Набьешь его слишком туго, тогда он так заболит, что придется мне вызывать скорую.

      Саймон лишь посмотрел на нее бессмысленным взглядом. Он привык, что взрослые вечно чем-то пугают, а в реальности ничего такого не происходит.

      На следующий день тетя Джилл, разбирая привезенные из магазина покупки, вытащила из недр огромного пакета пачку печенья такого размера, какого Саймон еще не видывал. Пять килограмм, не менее того! Его мать в жизни столько не брала за один раз, хотя в их доме было трое детей! А тут – море печенья, и только он один, чтобы нырять в него с головой! Но ведь нет же, наверняка тетка надежно спрячет этот источник блаженства… И мальчик округлившимися глазами наблюдал, как тетушка, с легкой улыбкой, но торжественно, подносит невиданное богатство к буфету и ставит на нижнюю полку. Просто поставила – и все! Ни ящиков на ключах, ни хитрых тайников… Разве так бывает?! Теперь только бы дождаться, когда они пообедают и тетушка пойдет ухаживать за цветами в палисаднике или еще куда-нибудь по своим делам. После обеда тетя Джилл объявила:

      – Я пойду прилягу, Сэмми. А ты можешь взять немного печенья, если хочешь. Только будь молодцом, не объедайся!

      Лицо Саймона просияло несказанным счастьем:

      – Конечно, тетя! – и не успела еще та покинуть столовую, как мальчик кинулся к буфету…

      Через два часа, сидя в туалете, Саймон, весь в слезах как от приступов режущей боли в животе, так и от осознания собственной глупости, клялся стоящей за дверью тете Джилл:

      – Я больше никогда так не буду! Честное слово, тетушка… Я теперь ни к какому печенью за милю не подойду, обещаю! Но что же теперь будет со мной?! Я не умру? Ты же вызовешь скорую?

      – Пока не вижу необходимости, милый. Я приготовила чай с лимоном, выпей, когда выйдешь.

      Вряд ли мать Саймона одобрила бы такой воспитательный прием. Более того, если бы она узнала о методах тетушки Джилл, то стремглав помчалась бы в Манчестер,