Штрихи к моему портрету. Рассказки смешные и не очень. Сергей Павлович Степанов-Прошельцев

за мной не заржавеет.

      Меня всегда умиляли её прямолинейность и рационализм, её простодушие. Хотя, разумеется, в то время я и не знал таких слов.

      В те быстролётные минуты я пребывал в состоянии шока. Как если бы меня огрели сплеча дубиналом. Но тут дверь, ведущая в курятник, заходила ходуном. Это была бабушка, которая искала меня повсюду.

      – Серёжа, ты здесь? – спросила она. – Иди обедать. Пока суп не остыл.

      И я ушёл. Ушёл от своего глупого подросткового счастья, Ушел с чувством грустной покорности перед судьбой, зная, что потом уже не будет никаких потом.

      Петля на шее вождя

      Начало июля 1956 года в Прикумье выдалось, как обычно, жарким. На пустыре у Дома пионеров, где наша братия собиралась для общения, Витя Тропин сообщил, что идет подготовка к какому-то загадочному мероприятию, которое будет проведено этой ночью.

      – Там возле памятника Сталину возня какая-то затевается, – сказал он. – Но что именно, не знаю. Знаю только, что отца ночью дома не будет.

      Отец Вити работал, как мне сдаётся сегодня, в райисполкоме. Он, конечно, был в курсе всех дел, и мы с его сыном решили ночью сделать вылазку к памятнику, понаблюдать, что там происходит.

      Южные ночи короткие, но тёмные. Фонарей тогда в городе было крайне мало, чем и пользовались гопстопники. Отец, когда после командировки вечером ходил в баню, на всякий случай прихватывал с собой молоток. Воспользоваться им, к счастью, не довелось.

      У нас молотка не было, да и он был нам не нужен. Бегали мы быстро, гоняли в футбол, надеялись, что удерём от кого угодно. Но в ту ночь, когда мы с Витей Тропиным пустырём и огородами, со всеми предосторожностями пробирались поближе к памятнику Сталину, всё равно было страшновато.

      Там было выставлено оцепление. Памятник загородили высокими, видимо, специально изготовленными для этого фанерными щитами. И хотя его освещал прожектор, непонятно было, что там делается. Но когда подъехал трактор, стало ясно, что памятник готовятся свергнуть с пьедестала.

      Так и случилось. На могучую шею вождя набросили удавку в виде стального троса, трактор отъехал, трос натянулся, как струна, но монумент не шелохнулся.

      Мы наблюдали за всем этим с помощью бинокля, подаренного мне дядей Колей, затаившись в кустах. Нас никто не заметил. И мы стали свидетелями кульминационного момента: потужившись пару-тройку минут, трактор всё же оторвал отца всех времён и народов от постамента и поволок за собой.

      …Утром горожане, которые шли на работу, недоумевали и оглядывались по сторонам, словно попадали в какое-то совсем другое место. В окружающем их пейзаже явно чего-то недоставало. Только потом люди соображали, что на месте памятника разбита цветочная клумба. А много лет спустя я узнал, что памятник Сталину в Будённовске, как, впрочем, и в других городах и весях Советского Союза, был снесён в соответствии с постановлением ЦК КПСС «О преодолении последствий культа личности Сталина», которое было опубликовано 30 июня 1956 года. Вскоре, кстати, переименовали