Пантера Людвига Опенгейма. Дмитрий Агалаков

и легкой в его руках, Лейла порывисто отвернулась, и широкий мех потек с ее голых плеч на пол беседки, щедро открывая Давиду смуглое юное тело. Он едва помнил себя, когда эта женщина, тесно прижавшись к нему спиной, откинула голову назад. Она утопила его лицо в своих душистых волосах, его же поразили ее глаза – бесконечно темные, помутневшие, влажный полуоткрытый рот. Уже почти бессознательно шепча слова желания, она льнула и тянулась к нему одной упругой волной. Голос Лейлы стал хрипловатым, словно простуженным, когда он, забыв обо всем, ловя губами ее губы, собирал в пальцах с ее бедер черную шелковую паутину…

      Давид очнулся, когда женщина, с которой он был, закричала: это был хриплый крик – безумный и страшный, вырвавшийся в ночь и растаявший среди черных стволов и ночного неба.

      Потом, не убирая головы с его плеча, она тихо сказала:

      – Из нас выйдет неплохая пара… Я права?

      Медля с ответом, он никак не решался отнять ладони от ее пылающих бедер. Но горячую кожу уже остужал ночной ветер. Давид коснулся губами уха юной женщины:

      – Пожалуй…

      – И может быть, это не случай свел нас, но что-то большее?.. А, Давид? – спросила она, поворачиваясь, приникая к нему…

      Он не решался верить тому, что увидел: темные глаза Лейлы были бесстрастны и холодны как лед. В них не было ни слабого отголоска, ни тени того чувства, которое только что, успев смутить его, бушевало в ней.

      – Я… – негромко проговорил он. – Я не знаю.

      Лейла ласково отстранила его и принялась поправлять свое белье, но вскоре, безнадежно вздохнув, избавилась от него, швырнув целый ворох разорванных лямочек, резинок и прозрачных лоскутков вон из беседки. Стянув с ног чулки, она отправила их туда же – в темноту.

      – Благодаря твоему упорству, это мне больше не пригодится.

      Лейла оправила платье. Он поднял с пола беседки ее мех.

      – Хочу шампанского, – сказала она. – Идем-ка в дом, милый Давид. Я знаю аллеи, которые быстро приведут нас к черному входу. Ключ от его дверей всегда при мне.

      – Ты служишь у герцогини? – спросил он.

      – Как ты догадлив, – снисходительно улыбнулась она. – Да, я служу у герцогини. Я ее камер-фрейлина. И еще – ключница. Идем же, тебя там никто не съест.

      Остановившись у дверей с низким портиком, Лейла отперла их.

      – Сюда, – сказала она и, крепко взяв Давида за рукав, быстро втянула его в черный проем.

      Избегая гостей герцогини, попадая из светлых коридоров и зал в темные, они остановились у очередных дверей.

      – Это твоя комната? – спросил он.

      – Входи, – вместо ответа тихо сказала Лейла.

      Свет ослепил его мгновенно. Давид зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что находится в гигантской костюмерной. Платья любых эпох, включая военные мундиры, были тут.

      – Зачем все это герцогине? – спросил Давид. – Да еще столько?

      – Разве ты не знаешь, что полгода назад Равенна Руоль решила набрать труппу актеров для собственного театра? Об этом писали все газеты. Другое дело, что сегодня она вряд ли уже вспомнит о своем капризе!

      Давид взял руку