Пантера Людвига Опенгейма. Дмитрий Агалаков

ее лицо, по которому перетекали цветные огни. Она улыбалась – таинственно, почти отрешенно, жадно впитывая глазами каждое движение танцора…

      …Он шел аллеей по берегу озера, в котором отражались огни фейерверков. Они взрывались хлопками за его спиной, возникая вдруг цветными россыпями в темной воде. Торжество находилось в самом разгаре. Близилась полночь…

      У развилки, где широкая длинная дорога расходилась на три узких аллеи, гостей герцогини уже не было. Все оказалось так, как сказала ему Лейла – средняя дорожка уходила к чернеющему вдалеке лесу. Но чем дальше он шел по ней, тем сильнее его охватывало чувство неясного беспокойства, тревоги, словно там, где-то уже рядом у таинственной беседки, его поджидало нечто, чего стоило остерегаться…

      Стоило ему войти в этот лес – бесконечно угрюмый, как он пожалел, что не взял с собой хотя бы ножа! Две плотные стены деревьев обступали его с обеих сторон. Когда-то, верно, это была настоящая чаща, где водились олени, волки, медведи. И если какому-то зверю удавалось уйти от облавы и скрыться в зеленой пучине, вряд ли гончие псы и егеря герцогов Руолей отваживались долго преследовать их…

      – Давид!

      Он остановился, чувствуя, как бешено бьется его сердце.

      – Я здесь, Давид, – повторил тот же голос, вырвавшись из темноты справа.

      Его глаза жадно бегали по темным лесным углам, пока, присмотревшись, он не увидел крышу высокой беседки. Ее уголок с тонкой линией колонны выхватывал серебристый свет лунного серпа. Давид шагнул с аллеи и, только оказавшись шагах в десяти от беседки, разглядел у перил фигуру женщины в темном.

      – Я рада, что вы пришли, – сказала его знакомая, когда он поднимался по деревянным ступеням.

      Темные глаза Лейлы блестели и, как показалось Давиду, смеялись. В облегающем платье цвета вороного крыла, с широким мехом чернобурки на голых плечах, вся она – тонкая, юная – была эхом ранней осени, ночной свежести, запаха леса, редких вспышек далеких огней.

      – А я опасался, что все это шутка, – признался он и тут же спросил. – Вам не страшно здесь, одной?

      – Снимите маску, – вместо ответа попросила она.

      Давид торопливо сдернул маску и спрятал ее в нагрудный карман фрака.

      – У вас красивые глаза, Давид, – заметила юная женщина, – и брови вразлет. – Лейла не сводила с него своих холодных и насмешливых глаз – она изучала его. – Упрямый подбородок, воля в каждой черточке губ. И какая стать! Вы – красавец, Давид, я заметила это сразу, как только взглянула на вас – в день нашего знакомства.

      Он хмурился, слушая похвалы: эти оценки так не шли к ее юному возрасту! И медлил с мучившим его вопросом…

      – Скажите, Лейла, – тоже став решительным, – вы любите змей?

      – Змей? Странный вопрос. К чему он?

      – Однажды вечером я бродил по городу и заглянул в кабаре «Алая роза»… Я видел ваш танец.

      – Почему вы решили, что это была я?

      Давид взял ее левую руку.

      – Вот по этому браслету