Отмель. Холли Крейг

«ренджровере» с тонированными стеклами, тогда как она предпочитает гибрид, который меньше вредит природе. В холле у них висят зеркала с золотой отделкой в таких широких и вычурных рамах, что смотреть страшно. Полы из полированного мрамора вымораживают окружающее пространство и озаряют его сиянием, так что стены, потолок и пол сливаются в единое белоснежное целое. Мебель, скорее всего, выбирал муж. Судя по наряду Ариэллы – джинсовый комбинезон, поношенные сандалии и широкополая соломенная шляпа, – она типичная хипстерша, которая без ума от кофе и соковой диеты. Такая с большей охотой позагорает на пляже, чем пойдет на чопорный великосветский прием. Вот почему наш ужин будет совсем не таким. Я все распланировала. Тоже хочу стать хипстершей, сидящей на соковой диете. Хотя, конечно, совсем на нее не похожа.

      – Может, что-нибудь взять с собой? – спрашивает Ариэлла.

      – Совсем ничего. Только мужа.

      Она звонко смеется, слегка запрокинув голову.

      – Моего чудесного мужа, – говорит она.

      И в этом слышится самая что ни на есть ложь.

      Сейчас

      Чарльз поднимается с постели, и остальные домочадцы следуют его примеру. Распорядок работает как часы, буднично и предсказуемо. Чарльз жалуется, что галстук не подходит к рубашке, и Джорджия второпях гладит ему другой. Кики сидит за кухонной стойкой, ест яичницу и просматривает свои последние видео заката, спальни, нового свитера и желтых листьев у нас в саду. Она во всем копирует отца и даже не догадывается об этом.

      Скорее бы дети собрались и поехали в школу. Скорее бы наступило десять утра.

      Сегодня Ариэлла намерена сообщить мне что-то важное. Я все еще храню ее записку, которая вместе с остальными лежит в пустой банке из-под свечи; крышка плотно закрыта. Эти записки – единственный для нас способ общаться откровенно, и мне приходится прятать их от мужа. Я кусаю губы, потому что дело явно принимает серьезный оборот и сейчас соседка нуждается во мне как никогда.

      Куп набивает рот кукурузными хлопьями, пока Джорджия разогревает для него молоко в микроволновке. А я, откинувшись на спинку стула, наблюдаю, как идут дела в моем доме, хоть и не чувствую себя его хозяйкой. Мой имбирный чай совсем некрепкий и чуть теплый, как пот. Я постукиваю накрашенными ногтями по китайскому фарфору, поблескивающему сложным сине-белым узором в свете люстры.

      Чарльз меня почти не видит. Кики видит только саму себя. Куп видит Джорджию, нашу домработницу, которая вполне могла бы сойти за его мать. Я вижу свое лицо, растянутое и перекошенное, в отражении начищенного до блеска чайника и гадаю, как же мне выпутаться из этой неразберихи.

* * *

      Многие матери из самых разных уголков мира наверняка раскритиковали бы меня за «ютуб»-канал моей дочери. Начнем с того, что мне тоже это сразу не очень-то нравилось. Но Кики так увлеклась одним популярным видеоблогером, что стала притворяться, будто ее снимают на камеру, пока она распаковывает очередной набор лизунов[1], которых я для нее покупаю. Вскрывая яркую пластиковую

1

Игрушка из вязкого желеобразного материала, также известная как слайм. – Здесь и далее примеч. пер.