Между мирами. Зуфар Хабибуллин

реда? Чёрт, как будто это имеет значение. Пять дней в неделю я делаю то, что делают сотни таких же, как я: упаковываю чужие мечты в коробки. Телефоны, игрушки, какой-то барахло для кухни. Интересно, кто-нибудь вообще помнит, что его собрал живой человек?

      “Почти десять лет назад я купил кофеварку. С тех пор мы с ней не расстаёмся. Она простая, без наворотов, но надёжная, как всё, что делали в начале двухтысячных. Каждое утро я включаю её ещё до того, как закину что-нибудь в себя. Кофе горчит, как и положено хорошему кофе, и пахнет так, что, кажется, согревает комнату.

      Пока кофеварка булькает, я открываю окно. Воздух в январе колючий, пахнет морозом и чем-то металлическим, хотя на улице ничего, кроме машин. Напротив – парковка. Однообразная, с одинаковыми грязными автомобилями. Чёрные, серые, белые – их всегда тяжело различить в это время года. Как и людей.

      Мой сосед, мистер Рэддис, живёт этажом выше. Ему за шестьдесят, и он всегда курит у подъезда, пока ждёт такси. Мы с ним здороваемся каждое утро. Не потому, что хотим поговорить, а потому что так заведено.

      – Холодно сегодня, – говорит он, разминая пальцы.

      – Угу, – отвечаю я, подтягивая куртку. Разговор окончен. У мистера Рэддиса аллергия на длинные беседы.

      В кофейне меня уже знают. Бариста с ярко-красными волосами, которую я про себя называю Руби, улыбается, когда видит меня.

      – Как обычно?

      – Угадала.

      Этот кофе я беру не из-за потребности. Скорее, из-за привычки. Кофе у меня дома – это про начало дня, про пробуждение. А вот этот – про внешний мир. Я не пью его сразу, просто держу в руке. В мороз он становится тёплым якорем. И, что самое странное, с ним я ощущаю себя чуть менее невидимым. Стакан из кофейни будто делает меня частью чего-то большего, хотя, скорее всего, это иллюзия.

      Я выхожу на улицу, где ветер немного злее, чем утром. Город просыпается медленно, как и я. Дома ещё темноватые, но огоньки в окнах загораются один за другим. Путь до машины занимает пару минут, но этого достаточно, чтобы выпить половину кофе.

      Моя жизнь – это дорога. Короткая, прямая, без поворотов. И я на ней, как этот стакан: одноразовый и легко заменимый. А потом мотор рычит, прогреваясь, и я еду туда, где меня ждут коробки.”

      “Машина прогрелась, но воздух в салоне всё ещё немного сырой. Запах старого пластика, который я давно перестал замечать, смешивается с горьковатым ароматом кофе. Нью-Йорк в это время года выглядит как старый кинофильм: серый, с редкими всполохами цвета.

      Утренние улицы уже ожили. Люди в пальто и пуховиках пробегают мимо, не глядя друг на друга. Таксисты сигналят друг другу, создавая какофонию, которая для города давно стала фоновым шумом. Жёлтые такси напоминают мне остроконечные карандаши, заточенные до предела.

      Снег, выпавший на прошлой неделе, превратился в грязные сугробы у обочин. Где-то их аккуратно расчистили, но в некоторых местах они так и лежат, как напоминание, что идеального Нью-Йорка не существует.

      Я еду мимо кафе, где уже выстроилась очередь за бейглами и латте. Мимо лотков с горячими хот-догами, которые каким-то чудом работают даже в мороз. А ещё мимо людей, которые выглядят так, будто родились прямо на этой улице: уверенные, быстрые, с сосредоточенными лицами.

      На светофоре я замечаю женщину, которая одной рукой тянет за собой ребёнка, а другой – тащит огромную сумку. В этот момент мне кажется, что Нью-Йорк – это город постоянной борьбы. Все куда-то бегут, что-то несут, кого-то тянут за собой.

      Когда я наконец поворачиваю на нужную улицу, мой кофе почти закончился. Я бросаю пустой стакан на пассажирское сиденье. Он катится по обивке, оставляя мокрый след. Это нормально. В Нью-Йорке никто не остаётся чистым. Даже вещи.”

      “Доехать до Покровки – это отдельный квест. Вечный лабиринт из узких улиц, где все машины уже давно пристроились друг к другу, как кирпичи в стене. Парковочных мест тут не найти даже ранним утром.

      Я кручу круг за кругом, пока не нахожу крошечное пространство между грузовиком и каким-то седаном, который явно припарковался с закрытыми глазами. Выхожу, быстро оглядываю машину – всё ли в порядке, – и отправляюсь пешком. Мороз всё ещё злой, но кофе согрел меня достаточно, чтобы не обращать внимания.

      Глава 2: “Зимний Нью-Йорк”

      Здание, где я работаю, выглядит так, будто оно раньше служило чем-то важным.

      Может, это была фабрика или склад времён Второй мировой. Серые кирпичные стены, массивные окна с решётками и выцветшая табличка, которую давно никто не обновлял.

      Внутри – просторное, но безликое помещение. Высокие потолки, бетонный пол, пахнет пылью и картоном. Стеллажи, забитые коробками, тянутся до самого потолка, и иногда кажется, что это не стены склада, а бесконечные коридоры какого-то лабиринта.

      Я здороваюсь с Джеком у входа. Джек – мой друг, а точнее, один из двух. Мы с ним знакомы больше десяти лет, и он всегда умудряется быть на работе раньше всех.

      – Эй, Эван, ты слышал новость? – спрашивает он, хитро улыбаясь.

      – Если ты про то, что наш кофейный автомат снова сломался,