Во тьме окаянной. Михаил Строганов

вырвалось из охрипшей глотки.

      Ошалелый мерин уносил Васильку все дальше от того места, где над окровавленным Акулининым телом кружила серая стая.

      Василько схватил лежащий на санях топор и спрыгнул с саней…

      «Ужо поквитаемся с бесами за всех святых мучеников!» – Он тяжело пошел назад, к стае, нетерпеливо расправляющейся с телом его невесты.

      Казак медленно подошел к волкам. Над серо-белесыми спинами стоял жуткий хруст – звери рычали, окуная кровавые морды глубже и глубже в еще живое тело.

      Он взмахнул топором и со всей силы рубанул по хребтине ближайшего к нему переярка. Волк пронзительно взвизгнул, но тут же изогнулся и мертвой хваткой вцепился в сапог. Казак попытался сбросить подыхающего зверя, но бесполезно: сведенные смертью челюсти прокусили ногу почти до кости.

      Василько медленно попятился и увидел, как перерубленный пополам переярок стал разваливаться на две части. Волки перестали терзать девушку и стали брать казака в полукруг.

      Обухом топора сбил с ноги мертвого волка и протер лезвие о штанину:

      – Добро… Кто вослед?

      Почти сзади на него прыгнул некрупный, еще не успевший войти в полную силу второй переярок. Василько наотмашь махнул топором, угодив краем лезвия по раскрытой пасти. Переярок взвизгнул, отлетая в сугроб. Но тут же поднялся, собираясь вновь напасть на казака. Текла кровь, передние зубы были выбиты, нижняя челюсть наполовину рассечена.

      Василько заметил, как жадно смотрит стая на капающую с волчьей морды кровь, как они напряженно к ней принюхиваются, тяжело сглатывая слюни. Мгновение – и двое взрослых волков бросились на переярка, перехватывая ему горло…

      – Слава Тебе, всемилостивый Спасе…

      Казак перекрестился топором и сплюнул изо рта кровавую жижу. В этот момент он встретился взглядом с вожаком – огромным, во всем превосходящим обычных волков. Василько почуял, что вожака он наверняка не одолеет, и в тот момент явственно ощутил, какой сладкой горечью поцеловала его в губы сама Смерть…

      Матерый, пристально глядя казаку в глаза, оскалился и зарычал. Волчий нос взлетел кверху, словно зверь смеялся над затравленным человеком.

      – Брешешь, бесово отродье, не убоится смерти казак…

      Василько взмахнул топором и со всего маху рубанул волка да промахнулся, не устоял на ногах и, теряя топор в снегу, полетел кубарем вниз. Завалившись в сугроб, заплакал от досады, совсем так же, как в детстве, когда в живых остался только он.

      – Давай, бес, кончай! – Василько кинул в матерого снегом. – Не то сам тебя ножом обвенчаю!

      Волк, чувствуя превосходство, медлил убивать.

      – Поиграть решил или волчат поучить, как надо человека давить… – Василько встал на ноги, вытаскивая из чехла поясной нож. – Для тебя святой гостинец припасен. Даст Бог, еще поквитаемся…

      Стая не двигалась. Отдышавшись, Василько сам пошел на волков, но звери отступили ровно настолько, насколько приблизился к ним человек. Подойдя к телу растерзанной невесты, казак собрал кровавые