Пока не запоёт Сирин. Анна Норн

причитая, на сколько слаб магический дар её сестры и краснеет, заявляя, что, если об этом узнает кто-нибудь ещё – от позора им не отмыться. Поэтому я держала язык за зубами, довольствуясь бесплатной помощью и странной любовью со стороны сестры тётки. Это было взаимно.

      – Верена! – раскатисто прикрикнула тётушка Астрид, и я прибавила шагу.

      Тётке было очень много лет. Так много, что уже никто и не интересовался сколько. Сама тётушка поговаривала, что в её года жизнь только начинается, и что-то мне подсказывало, что с такой продолжительной жизнью я больше не встречусь, а потому верила на слово. Красноволосая, румяная и упитанная женщина была сердцем нашей деревни. Она оберегала, хранила и помогала всем нуждающимся, а еще была чудесной целительницей. Конечно, всё это не отменяло и её строгости, контроля и вечного удручающего «Верена, ну как так?». Поэтому, наверное, у нас и выстроились подобные тёплые взаимоотношения: на расстоянии от всей её контрастности.

      – Тётушка Астрид, – с улыбкой кивнула я, уже не замечая, как та хмурится, с неодобрением рассматривая моё платье. Между прочим, лучшее в моём шкафу! И простое. Но разве это важно?

      – Верена, котёнок, – неодобрительно начала тётка, останавливая качель, – Так мы тебя замуж и не выдадим. Зарьянка то уже вовсю готовится к свадебным гуляниям…

      – Ты, должно быть, хотела сказать «поминальным»? – скептически вставила я, и, не ожидая приглашений, упала на скамью в тени раскидистого дуба.

      Положив шляпку рядом, я почувствовала, как голове стало немного легче. В лицо подул теплый летний ветер.

      Тётушка Астрид недовольно цокнула языком.

      – Несомненно, что это траур для семьи, ведь такую дочку отдают…, – начала она, но, кивнув в сторону рядом стоящего столика, заговорила о другом, – Не стала сегодня ничего печь. Жара измором водит. На столе холодный чай с лимоном, да нарезка из двух сыров и ветчинки. Хлеб свежий, Наида утром приносила, за сына своего просила.

      Я молча кивнула, и, привстав со своего места, не спрашивая, налила чашечку тётушке Астрид. Если и пить чай, то в компании. Протянув ей кружку, я дождалась, пока тётушка примет её из моих рук и, проследив за её движениями, налила чай и себе. Соорудив нехитрую закуску из хлеба и ветчины, плюхнулась обратно на скамью.

      – Ныне Весть гуляет, – помолчав некоторое время, с непонятной досадой произнесла тихим голосом тётка.

      Я, жуя хлеб, вопросительно глянула на неё, ожидая продолжения. Но, тётушка Астрид, еще больше погружаясь в собственные мысли, не спешила с рассказом. Лишь сейчас я заметила лёгкое беспокойство в её глазах и нервное поглаживание ручки фарфоровой кружки. Да и у калитки меня не встретила, хоть и знала, что явлюсь я в назначенный день. Живём рядом, а видимся один раз в полгода – эка невидаль не встретить своего ребёнка?

      – Что за весть? – переспросила я, поежившись. Придерживая краешками пальцев хлеб и ветчину, тыльной стороной ладони стряхнула