Энни из Зелёных Мансард. Люси Мод Монтгомери

тогда казалось мне. Но это был только краткий сон. Он кончился, теперь я уже смирилась со своей долей и выходить не стану. Иначе лишусь смирения. А скажите, пожалуйста, как зовут эту герань на подоконнике?

      – Это яблочная пеларгония.

      – Ой, я имела в виду не название, а имя. Ну такое, которое вы сами ей выбрали. Разве вы никак её не назвали? Тогда можно я её назову? Назову её… дайте подумать… Бонни очень ей подойдёт. Можно мне называть её Бонни, пока я тут? Ой, позвольте, пожалуйста!

      – Вот уж мне всё равно, – пожала плечами Марилла. – Но какой, скажи мне на милость, смысл нарекать пеларгонию?

      – О, я люблю, чтобы каждый предмет на свете носил своё собственное имя. Так они больше становятся похожими на людей. Вот вы говорите: пеларгония. Но мы же не знаем, вдруг ей обидно, что её называют просто пеларгонией. Вам бы, наверное, не понравилось, если бы вас называли просто женщиной. Да, я назову её Бонни. А вишнёвое дерево перед окном моей спальни – Снежной Королевой за то, что оно такое белое. Конечно, цветы на нём будут не всегда, но даже когда их нет, очень легко представить себе, что они потом снова появятся, правда?

      – В жизни своей не слышала ничего подобного, – пробормотала Марилла, ретируясь в подвал за картошкой. – Правильно Мэттью сказал. Интересная девочка. Я уже чувствую, как против воли всё чаще задумываюсь: «А дальше-то что она скажет?» Похоже, она и меня уже околдовывает. А уж Мэттью полностью околдован. Вон какими глазами смотрел на меня, когда выходил из дома. И кивнул ещё, будто в напоминание о нашем вчерашнем разговоре. Ох, мог бы он, как другие мужчины, толком всё обсуждать, может, я бы тогда с ним поспорила бы и разубедила. Но что поделаешь с человеком, который лишь молча смотрит на тебя?

      Когда она вернулась из паломничества в подвал, Энни, подперев подбородок руками и подняв глаза к небу, вновь уже где-то витала. Так Марилла её и оставила до того, как на столе оказался обед. Когда с ним было покончено, она спросила брата:

      – Могу я сегодня взять кобылу и коляску?

      Мэттью, кивнув, с тоской глянул на Энни.

      – Я собираюсь съездить в Уайт-Сендс и уладить это дело, – перехватив его взгляд, продолжала сестра. – Энни возьму с собой. Полагаю, миссис Спенсер организует её немедленное возвращение в Новую Шотландию. Всё к чаю приготовлю тебе перед отъездом, а вернусь к дойке коров.

      Мэттью стойко молчал, вызывая в сестре сожаление о напрасно потраченных словах и уверенность, что сильнее мужчин, не желающих поддерживать разговор, раздражают только ведущие себя так же женщины.

      Мэттью запряг гнедую в коляску, и Марилла с девочкой отправились в путь. Мужчина открыл ворота и, когда они медленно проезжали мимо него, наконец, словно бы ни к кому конкретно не обращаясь, изрёк:

      – Коротышка Джерри Бьюот из Крик наведывался сюда поутру, и я сказал, что возьму его в работники на лето.

      На сей раз Марилла оставила его слова без ответа, но так хлестнула ни в чём не