Дом над бездной. Часть первая. Прикосновение. Вячеслав Юрьевич Сухнев

ды, неудержимо влекомой мощным течением. Где-то там, в верховьях большой реки, уже созревали холода, но пока прозрачное небо дышало теплом и покоем, мягкая дымка висела над широким руслом, словно дух огня развёл на берегу невидимый костёр.

      За день плоский береговой валун, на котором лежал Хумр, хорошо прогрелся, и по тёплой спине камня неторопливо сновали пятнистые жучки, набирались сил перед зимней спячкой. Камень был особенный – гладкий и очень крепкий. Хумр однажды пытался отколоть от него кусок, чтобы сделать новый наконечник копья. Но едва ударил по нему другим камнем, как валун тяжело загудел. Камень тогда раскрошился в руках Хумра, а на валуне не осталось даже царапины.

      В нескольких шагах от лежащего Хумра проходила звериная тропа, за много лет набитая в твёрдой поверхности тысячами лап и копыт. Тропа вилась в расщелине обрыва, постепенно спускаясь к береговой отмели из песка и мелкого камня. По вечерам сюда приходили на водопой дикие коровы, длинноносые мохнатые гиганты умпы, пугливые орхи, шумные землерылы, стремительные полосатые кошки и другие жители леса. Иногда показывался хозяин дебрей гырз, имени которого называть было нельзя, чтобы не явился ночью во сне и не утащил глаза. О нём люди говорили «тот, кто стережёт пчёл».

      Небольшая семья умпов уже напилась. Хумр тихо смеялся, наблюдая, как два малыша гонялись друг за другом по отмели, с шумом и фырканьем брызгались водой, набирая её длинными носами. Матери это надоело, и она отвесила шалунам по затрещине. Глава семьи не обращал внимания на забавы детей – напившись, он долго тёрся огромными, загнутыми кверху зубами, о береговые камни. Хумр не знал, зачем он это делает. Может быть, стирает надоевший вкус зелени? Удивительно: такое огромное животное, а ничего, кроме травы и веток, не ест. Вот люди едят всё – рыбу, лесные плоды и ягоды, корни трав, мёд из пчелиных дупл и, конечно, мясо. Гырз тоже ест всё. Случается, и людей. Бр-р-р… Да сохранят меня добрые духи!

      Народ Леса перед наступлением зимы охотился на умпов. Люди копали глубокие ямы на тропах, прикрывая их ветками и листвой. Когда большой зверь проваливался в яму, лесовики забрасывали его камнями. Потом мясо умпа коптили на кострах, и оно служило основной пищей в холодные месяцы. Народ Воды на умпов не охотился – ему хватало сушёной рыбы. К тому же, слишком много людей уходит к верхним духам, когда охотятся на умпов. Кто-то обязательно сорвётся в яму – прямо под ноги зверю…

      Семья умпов ушла, жуки спрятались, и Хумру стало скучно. Сильное тело просило движения, а душа – радостного крика. Хумр даже собрался запеть песню, которую недавно сочинил, но спохватился: вот-вот на водопой должны были явиться орхи, осторожные и чуткие. Орхи – так их называл Народ Воды. В отличие от Народа Леса, из которого Хумр недавно взял жену. Там орхов называли ыргами. Наверное, у лесовиков слух плохой. Ведь в брачном крике самца-орха любой нормальный человек, конечно же, услышит: орх-орх-орх… А вовсе не ырг-ырг. Это же и выговорить трудно!

      Перед охотой он натёрся сухим помётом диких коров, а потому не опасался, что звери учуют человеческий запах. С собой прихватил верное копьё с зазубренным наконечником из обломка прочного камня, дубовую рогатину и связку свежих лесных лиан. На тот случай, если попадётся крупный орх и его придётся тащить волоком. Хумр мог бы разделать тушу и перенести домой по кускам, но зарёкся так делать. Однажды он убил большого землерыла, и половину туши отнёс домой. А когда вернулся за остальным – добычу доедала стая диких собак. Ему осталось только побросать в собак камнями.

      Когда орхи пойдут мимо валуна, Хумр выберет жертву и точно ударит её копьём под лопатку. Потом надо замереть, пока добыча не перестанет биться. Орхи напугаются, но не уйдут с тропы. Они постепенно успокоятся и попьют, выставив на горе дозорного. А потом пойдут в лес, шарахаясь от мертвого товарища и пугливо раздувая ноздри. Уйдут звери, и Хумр заберёт добычу. Так охотились в Народе Воды. Нельзя показываться орхам. Иначе они больше не будут ходить на водопой этой дорогой…

      Краем глаза Хумр заметил неподалёку движение в зарослях колючего кустарника и прихватил рогатину. А вдруг – гырз! Но вместо страшного хозяина леса из листвы выскочила серая собака. Ещё миг – и она запрыгнула на валун. Так и есть – Пст. Рот до ушей, язык набок, на шее – огрызок ремня. Радостно повизгивает и норовит лизнуть в лицо.

      – Пусть тебя гырз съест, Пст! – прошипел, отталкивая пса, Хумр. – Я зачем тебя привязал? Не знаешь? Ну, я тебе скажу. Чтобы ты орхов не распугал! Понял?

      Хумр опять оттолкнул собаку, но Пст принял это как приглашение к игре. Он встал на задние лапы и закрутил пушистым хвостом. Пришлось стукнуть его рукоятью рогатины. Пёс прижался к камню и с обидой посмотрел на хозяина.

      – Домой иди, Пст, домой! – строго сказал Хумр. – Пошёл, пошёл! Хвост оторву, скотина такая…

      Пёс спрыгнул с камня и поплёлся по редкой и высокой высохшей траве, то и дело оглядываясь на Хумра: вдруг тот передумает и позовёт играть. Не хватало ещё, чтобы глупая собака сорвала охоту, подумал Хумр. Он ведь хорошо к ней подготовился: не спал ночью с женой, принёс духам охоты жертву собственной кровью, уколов копьём ладонь и размазав несколько капель по древку. И спел перед выходом из дома старую охотничью