УРА!. Дмитрий Борисович Гудков

выступал в одном из лёгких весов за команду МГУ по борьбе. Несмотря на то, что он проучился в Москве 6 лет (с учётом рабфака), по-русски говорил с чудовищным акцентом. Выдающимся интеллектом он, мягко говоря, наделён не был, но парень был добрый, порядочный, к нему на факультете относились с симпатией. При распределении все старательно пытались избежать работы в школе. Джабика же направили именно в школу в его родном городке. Он сиял и был страшно доволен. Когда его спросили о причинах подобной радости, Джабик пояснил (неподражаемый акцент я, к сожалению, на письме передать не смогу): «Вах! Я мужчина, в Москва учился, партийный – через 5 лет директор школы буду!» «А на фига тебе это?» «Ты дурак глупый? Сын начальника милиции в школа учится, сын главврача в школа учится, сын начальника горкома в школа учится… Я большой человек скоро буду».

      Джабик сдавал научный атеизм, был в нашей программе такой предмет. Сдавал он его то ли в четвёртый, то ли в пятый раз. Не знал ничего. То есть совсем ничего. Но и Джабик и экзаменовавший его профессор отлично понимали: «тройку» ставить придётся – не отчислять же человека с 5-го курса за то, что он не сдал непрофильный предмет. Профессор задал самый простой вопрос: «Какие работы Ленина о религии вы знаете?» Джабик молчит. «Ну хоть какие-нибудь работы Ленина вы читали?» «Читал!» «Какие?» «Великий почин“ называется». «Какой «Великий почин»? – застонал профессор – Вы знаете о чём эта работа?» «О субботниках». «Так при чём тут атеизм?» «Раньше народ суббота-воскресенье церковь ходил, теперь работает».

      Олег Сергеевич Широков читал нам «Введение в языкознание», вернее, читал он самому себе. Не знаю, кто с курса понимал хотя бы треть из того, что он говорил, периодически стремительно подходя к доске, чтобы привести подтверждающий его слова пример из греческого, персидского, арабского или какого ещё языка. Экзамены он принимал со сладострастной свирепостью. На первой сдаче процентов семьдесят получали «неуд».

      Не помню, что мне досталось, но при ответе пришлось рассказывать про Genitivus partitivus (чашка чая – чашка чаю, бочка бензина – бензину и т.п.). Профессор мучал меня своей въедливостью, каверзными вопросами и все же запутал, добившись своего. «Так как же правильно, – спросил я, чтобы хоть что-то сказать: – стакан коньяка или стакан коньяку?». Широков пожевал губами и назидательно произнёс: «Коньяк, молодой человек, стаканами не пьют!»

      Шура Ахманов сдавал литературу Возрождения. Принимал экзамен легендарный Цуринов. Славился он своей феноменальной эрудицией, работой на Нюрнбергском процессе переводчиком с испанского и тем, что курил не переставая прямо на лекциях, прикуривая одну сигарету от другой. Ахманов не знал ничего. Он бодро взял билет и обнаружил, что рассказывать ему придётся о «Неистовом Роланде» Ариосто. Шура попытался узнать хотя бы примерное содержание бессмертного произведения у соседей, но и те ничего не знали. Ахманов отправился отвечать. Он плюхнулся на стул перед Цуриновым и начал с максимальной бодростью и напором:

      – Жил-был Роланд. Его звали Неистовый. Потому что он всё время неистовствовал.

      Обалдевший