Мила и Юра. Александр Сергеевич Глухов

полностью перемело тропинку метровым слоем, потопаем через Колычёво.

      Людмила неуверенно пожала плечами:

      – Это точно? Может уже натоптали?

      – Точнее некуда. Я каждый день на Старое ездил, пока каникулы не пришли. Ещё две недели назад только одна тропинка осталась через лес и кладбище, даже на Перспективную улицу ходят не по прямой, а через Парковую, сворачивая у дома Курдюковых и Таракана.

      Дорога оказалась не такой уж долгой, как представляли себе Люда и Юра. Через пятнадцать минут трое бодрых пешеходов пересекли Парковую улицу в конце и по школьному переулку добрались до пилорамы, кузнецы и бани психоневрологического интерната. Оставался какой-то километр по накатанной дороге.

      На высоком Зайцевком берегу речки Щеленки добротный дом Куракиных царил над пространством и бросался в глаза ещё издали. Флегматичный Вася быстро согласился поучаствовать в колядках.

      На дело пошли вшестером. Старшая сестра Васи Куракина поддержать компанию отказалась – в свои двадцать лет она, готовясь выйти замуж за михалёвского тракториста, считала недостойным для себя участвовать в молодёжных проказах. Младшую сестру Куракину, семилетнюю Таньку не взяли из-за сопливого возраста. Она закапризничала, кинулась в рёв и засучила ногами, дёргаясь в детской истерике, но после пары хороших шлепков, скрылась на печке и затихла.

      В итоге собралась следующая компания: две Людмилы, Вася Куракин, Юра, пухленький кудрявый Сашка – родной брат второй Людмилы и деревенский дурачок Женька Боцман. За что его звали Боцман, совершенно непонятно. Он был здоровенный малый, без признаков дебильности на лице, но и недостаточно умный, чтобы жить самостоятельно, имел низкий голос и чуть заикался. Начали с двух зайцевских домов. Сначала посетили дом Герасимовых, потом заглянули к Буяновым. И там и там их угостили самогонкой, а у Буяновых удалось разжиться пирогами с яйцами, капустой и яблоками. Мороз к вечеру поджал. Небо, сверкающее бесчисленными звёздами, светило леденящим светом.

      Юра мёрз больше других, поскольку отказался от выпивки. Остальные бодрились. Первый колычёвский дом со стороны Зайцева, на правой стороне, принадлежал Жилкиным – болтуну Ваське и его скромной жене. Призывно манили светящиеся окна. Вошли, открыв симпатичную резную калитку. Юра ещё с лета обратил внимание: забор может быть любой степени ветхости, но парадную входную калитку, деревенские жители стараются мастерить на совесть.

      Идущие в хвосте цепочки егорьевские гости переговаривались вполголоса:

      – Люда, а где мы спать будем? Надеюсь, не на полу?

      – Вот ещё! – хихикнула девушка – Печка большая и тёплая, спи – не хочу.

      – Я никогда не спал на печке, ноги поджимать придётся, она же короткая.

      – Сам ты короткий! Там полати приделаны. На стук вышли хозяин дома и старшая дочь Зина. Васька Жилкин елейно-приторно заулыбался и вышмыгнул в темноту налево, что-то приборматывая. Зина изучающе оглядела ввалившуюся в террасу компанию:

      – Вы колядуете что ли? Тогда я с вами пойду. Зайцевская Людмила пропищала:

      – У нас своя компания.

      – Ничего, примите и меня.