Чернила цвета облаков. Тая Монс

не могут», чем «я рад, что ты счастлива».

      Глупо верить, что всё изменится, что всё обойдется. Судьба та ещё стерва, раз в очередной раз не поскупилась своей слюной и плюнула мне в глаза. Это был крах. Провал. Забвение. Точка. Все мои усилия превратились в огромный камень и раздавили мне череп.

      Поездка закончилась. Мы с Марти стояли в самой большой и самой прекрасной комнате из всех, что я когда-либо видела в телепередачах о жизни королей. Я знала, что этот день когда-нибудь наступит. Знала, что однажды окажусь среди десятков незнакомых мне людей под присмотром десятков камер и микрофонов. Знала, что однажды мне придётся произнести самое тяжёлое в моей жизни слово и надеть самое тяжелое в моей жизни украшение.

      Он стоял передо мной на одном колене. Держал в руках чёрную коробочку, покрытую дорогими камнями. Он смотрел мне в глаза и улыбался, как его учили делать в прямом эфире телешоу.

      – Эшли… – моё имя кажется мне смертным приговором. Я мысленно проговариваю слова, которые он мне сейчас скажет, и слово, которое я скажу в ответ. И становится больно. – Ты выйдешь за меня?

      Миниатюрное колечко с дорогим голубым камнем едва ли показалось в коробочке, как тут же зал заполнили щелчки фотокамер и притворно-радостные вздохи присутствующих дам. Девушки закрыли руками рты, мужчины одобрительно закивали головами. Большая люстра прямо над нашими головами бросала свет на кольцо, от чего то сильнее блестело и резало мне глаза.

      – Я…

      Скажи «нет», Эшли. Всего три буквы. Прекрати это сумасшествие. Прекрати портить свою жизнь ради чужой. Прекрати быть такой слабой.

      Моё дыхание учащается. Я чувствую, как меня начинает тошнить, а моя кожа покрывается белой пеленой от головокружения. Я часто моргаю глазами и не могу оторвать их от кольца. Мой безымянный палец горит адским пламенем, как будто к нему хотят поднести раскалённый металл. Чертова побрякушка. Я не хочу быть твоим владельцем.

      – Соглашайся, – громко шепчет кто-то со стороны.

      Здесь человек восемьдесят, не меньше. Может, больше. Это неважно. В это время мать Марти злобно пилит меня взглядом. Она не хочет видеть меня в роли невестки так же сильно, как я не хочу видеть его кольцо на своём пальце.

      – Я…

      Глаза покрываются слезами. Я чувствую, как солёная мерзкая жидкость, так и норовит брызнуть из моих глаз, политься по щекам. Я чувствую, как ком в горле становится больше, как мой жалкий ангел-хранитель сжимается где-то в углу, медленно опускается на пол, обхватывает руками колени и кричит… От его крика у меня болит голова. Я плачу. Эта мерзость бежит по моим щекам. Слёзы скапливаются у подбородка. Я не знаю, почему плачу. Точно не от счастья.

      – Ох, родная, – Марти улыбается, поднимается с колен и обнимает меня, крепко прижимая к себе.

      Мои слёзы для него стали знаком согласия. А я плачу всё сильнее… Какая же я жалкая. Как же ничтожны мои планы и надежды. Я ведь знала, что так будет. Я знала, что отвечу «да», что жизнь мачехи будет для