Чернила цвета облаков. Тая Монс

этим столом было много людей. Они заплатили администрации и заняли весь ресторан на целый день, поэтому пригласили всех, кого только можно было.

      На её слова я сдержанно улыбнулась, но промолчала. Не хотелось даже смотреть на Марти, который абсолютно проигнорировал её фразу.

      – Ещё не вечер, милая, – поддержал её муж, положив морщинистую руку на её плечо.

      – Ты абсолютно прав. Ещё не поздно взяться за голову, – она вальяжно взяла в руки бокал вина и сделала несколько маленьких глотков, не отрывая от меня своих змеиных глаз.

      – Позвольте я отлучусь, – я притворно улыбнулась и поднялась со стула. Впрочем, этим людям не привыкать видеть притворные улыбки друг друга, ведь они ответили мне тем же.

      Сбежать в туалет и отсидеться там остаток дня было моей мечтой. Я зашла в уборную, стала перед раковиной и набрала в руки побольше воды, с большой силой брызнув ею в своё лицо. Плевать на макияж. Я хочу смыть с себя это всё. Какой же я мерзкий человек. Зачем я делаю это? Неужели я хочу жить в этой семейке всю свою жизнь ради зелёных бумажек. Нет, не хочу. Но что тогда?

      – С Вами всё хорошо? – спросила у меня официантка, только что вошедшая в помещение. – Чем-то помочь?

      Девочке было на вид лет пятнадцать. Наверное, подрабатывала здесь, прогуливая школу. Вот так нормальные люди зарабатывают деньги, Эшли. А ты…

      – Нет, спасибо. Всё в порядке.

      – Конечно, это не моё дело, но… Почему Вы позволяете ей делать это с собой?

      Я смотрела на неё очень долго. Это засмущало девушку, и она опустила взгляд, молча выйдя из туалета. Мои глаза всё никак не могли перестать сверлить взглядом дверь, которая закрылась за ней. Даже эта девочка с двумя тонкими длинными косичками понимала эту жизнь лучше, чем я. Нельзя позволять втаптывать себя в грязь. Нельзя позволять вытирать об себя грязную подошву. Нельзя быть слабой. Сломают.

      Я вышла из туалета и с тяжёлым сердцем вернулась на своё место. Возле меня сидел какой-то дедулька, который постоянно неприятно чавкал. Его вставная челюсть то и дело издавала мерзкие звуки, но даже они не были так ужасны, как голос матери моего парня.

      – Мы уже заждались, – важно промурлыкала она.

      – Прошу прощения.

      Последний шанс… Я даю этой женщине последний грёбаный шанс. Ещё одно слово и ей стоит бояться моих ногтей.

      – Просить прощения Вам стоит у Вашей матери. Одно дело видеть Вас своей невесткой, а другое – воспитывать маленького… – дедулька снова противно зачавкал, – мерзкого… – я подняла подбородок, внимательно выслушивая её комплименты, – монстра.

      Взрыв…

      Всё было смутно и слишком быстро. Эмоции бурлили во мне, как кипяток, прожигающий кожу и глаза. Я помню, как плюнула ей прямо в лицо. Помню, как вырвала у рядом сидящего дедульки кусок мяса, который он так отчаянно грыз. Помню, как вместе с куском мяса вырвала его вставную челюсть и бросила в эту мерзкую женщину. Её обвисшая грудь, которую более менее смогла спасти только туча силикона и