Там, где кончается волшебство. Грэм Джойс

весь дом, выпаривая цветочные эссенции, которые тоже продавали; на пальцах наших появились мозоли от шитья. Еще мы иногда пекли: для свадеб, застолий и всего такого прочего, хотя в последнее время все реже. Не знаю почему. Случалось, мы стирали белье, но это было самое ненавистное. Мы тратили до неприличия мало, и все равно нам вечно не хватало денег.

      Вы спросите, за что Мамочку лишили права заниматься любимым делом? За то, что иногда она спасала девушек в отчаянном положении. В этом была вся Мамочка. Без душеспасительной беседы она их, конечно, не отпускала, но никогда не отказывала.

      Тем временем по округе разнесся слух, что на полуразвалившейся ферме Крокера поселились хиппи, или, как их упорно называла Мамочка, битники. Те самые, с которыми мы уже имели счастье познакомиться.

      У деревенских они особой популярностью не пользовались. Да и кому понравится шайка грязнуль и лодырей! Но выселить их с фермы тоже никто не мог, поскольку одному из хиппи она досталась по наследству. Поместье Стоукс (которое, промежду прочим, владело и нашим домиком, и Мамочке казалось, что лорд Стоукс вместе с управляющим только и ищут повода, чтобы нас выдворить) пыталось приобрести этот участок, однако новый владелец не только устоял перед соблазном, но и позвал к себе приятелей-грязнуль.

      После ознакомления с Мамочкиными взглядами на битников и прочих бичей деревенской жизни мы перешли к вопросу о некой Джейн Лоут. Надо было решить, чем ей можно помочь. Перед принятием решения я пошла в туалет; уборная у нас располагалась на улице. Открыв дверь, я увидела нечто такое, отчего сразу заорала, а дверь захлопнула.

      Мамочка тут же примчалась с клюкой наперевес.

      – Что ты там говорила про хиппи? – выдавила я.

      – А что?

      – Один из них у нас в сортире.

      Мамочку передернуло, гигантская грудь заколыхалась. Потом она шагнула вперед и так брезгливо ткнула палкой в дверь туалета, будто за нею пряталась змея или крыса. На унитазе восседал тот парень, которого мы видели у сломанного фургона. Штаны у него были спущены до колен, темные очки на носу придавали сходство с насекомым, но я все равно его узнала по сломанному носу.

      Он-то и оказался нашим вторым незваным гостем мужского пола, хотя, конечно, вовсе не таким напыщенным, как тот мужик из Кембриджа.

      – Ты что здесь делаешь? – гневно спросила Мамочка, не закрывая двери.

      Он облизнулся.

      – Дам вам три попытки, – произнес хиппи. – Если с трех раз не догадаетесь, значит вы обе дуры.

      – Я сейчас полицию как вызову, поговоришь тут у меня.

      – И что вы им скажете? Что я украл ваш бак с дерьмом?

      Видок у него был еще тот: в темных очках, без штанов, бледный как привидение, волосы слиплись. Весь потный.

      – Ты не имеешь права, – продолжила Мамочка, – шляться, где тебе вздумается.

      Тут парень снял очки и посмотрел ей прямо в лицо:

      – А вот на эту тему я бы с удовольствием поспорил. Но можно сначала закончу?

      Мамочка